Нефтегазовый комплекс Западной Сибири, создание которого началось в середине 60-х годов XX столетия – явление не только значительное, но и уникальное. Он являлся своеобразным испытательным полигоном, где отрабатывались и впервые применялись многие достижения отечественной и зарубежной науки. Уникальность его проявлялась и в масштабах освоения и в разработке и реализации социальной программы развития. Особенностью этого процесса являлось то, что он осуществлялся на громадной территории, занимавшей почти полтора миллиона квадратных километров, но малонаселенной, с суровыми природно-климатическими условиями.
К началу разработки нефтяных и газовых месторождений относительно развитой в промышленном отношении являлась только южная зона, где в середине 60-х проживало 80% населения. Плотность населения в северных районах была в 5,5 раз ниже, чем в Западно-Сибирском регионе в целом и в 8,3 раза ниже, чем в среднем по РСФСР [7, с. 199]. Почти отсутствовали городские поселения. Поэтому уже на начальном этапе наряду с промышленным освоением ставилась задача социального обживания и заселения территории, создания условий для привлечения трудоспособного населения.
Утверждение идеи комплексного развития новых территорий предполагало разработку социальной программы, которая бы учитывала, с одной стороны, специфические социально-демографические, природно-климатические условия региона, а, с другой, предыдущий опыт освоения, как отечественный, так и зарубежный. Социальная программа должна была определить методы и формы привлечения трудоспособного населения, а также направления по созданию системы жизнеобеспечения, то есть всего комплекса социальной инфраструктуры.
За основу создания нефтегазодобывающего комплекса был взят принцип одновременного создания отраслей специализации, производственной и социальной инфраструктуры, строительства городов. Специфические условия Севера: малоосвоенность, отдаленность от промышленных центров, отсутствие транспортных магистралей круглогодичного действия затрудняли реализацию предложенного варианта освоения. Осложняло процесс формирования комплекса и отсутствие научно-обоснованной программы размещения производительных сил Тюменского нефтедобывающего района. По утверждению Б.Е.Щербины, бывшего в те годы первым секретарем Тюменского обкома КПСС, «масштабы, темпы, география добычи нефти и газа были неопределенными на всем протяжении 60-х годов»[7, с. 266] .Эта неопределенность геологических прогнозов весьма затрудняла разработку социальной программы освоения.
Вместе с тем, открытие в середине 60-х годов в Средне-Обском нефтяном районе целого созвездия месторождений, крупнейшим из которых являлось Самотлорское, свидетельствовало о значительных перспективах региона. В 1968 году прогнозы запасов западно-сибирских нефтяных месторождений исчислялись десятками миллиардов тонн и по расчетам специалистов обеспечивали возможность создания крупнейшего в СССР нефтедобывающего района. Это обстоятельство, по-видимому, сыграло решающую роль в выборе ускоренной модели развития комплекса. Необходимость форсированных темпов развития нефтегазодобывающей промышленности отстаивали не только партийные и хозяйственные руководители Тюменской области, считавшие, что этот вариант позволит достичь быстрой окупаемости капиталовложений. Неизбежность ускоренных методов развития нефтегазодобывающей провинции, по мнению сибирских экономистов А.Г.Аганбегяна и Б.И.Орлова, диктовалась также потребностями внутреннего рынка [1,с.24; 8,с.115]. Падение темпов нефтедобычи в традиционных нефтяных районах обостряло топливно-энергетическую проблему. По некоторым данным, общий дефицит в топливе для европейских районов и Урала к 1970 году составлял 100 млн. тонн. Решить эту проблему можно было, только используя ресурсы Севера.
Градостроительная политика являлась частью социальной программы освоения региона. Основу ее составляла система расселения, то есть выбор наиболее оптимальных вариантов для создания новых городов и поселений. Составными элементами градостроительства являлось также определение принципов и характера застройки осваиваемой территории.
Несмотря на наличие объективных условий, усложняющих градообразовательные факторы (высокая заболоченность территории, отсутствие транспортных коммуникаций и т.п.) и ориентирующих на использование нетрадиционных подходов к формированию системы расселения, за ее основу на пионерном этапе становления комплекса были выбраны традиционные методы – создание стационарных городов с постоянным населением.
Первоначально опорной базой эксплуатации нефтяных месторождений рассматривалась территория Ближнего Севера. Центром освоения становятся рабочие поселки Среднего Приобья – Урай, Сургут, Нефтеюганск, Нижневартовск. В 1964 году одобрена схема планировки новых городов, где была определена и расчетная численность населения: Урая – 33, Нижневартовска – 44, Нефтеюганска – 18 тыс. чел. [2, с. 119]. Эта явно заниженная численность населения будущих городов во многом обусловлена неопределенностью в оценке объемов нефтедобычи на начальном этапе освоения региона. Поэтому не случайно на всем протяжении 70-х годов шла корректировка генеральных планов городов Среднего Приобья в сторону увеличения численности их населения.
Весомый вклад в разработку градостроительной концепции Севера Западной Сибири внесли научно-технические конференции по проблемам градостроительства (1966) и развитию и размещению производительных сил (1969), проходившие в Тюмени и собравшие не только представителей столичной и сибирской науки, но партийных и хозяйственных руководителей, проектировщиков, строителей. Освоение Севера Западной Сибири предлагалось с использованием двух типов поселений: традиционных – строительство городов в радиусе 40-50 км от месторождений и путем создания мобильных поселений. Второй тип поселений предполагал использование вахтовой организации труда [2, с. 119], но преобладали сторонники традиционных методов. Приверженцев вахтового метода освоения нефтяных месторождений оказалось немного. Вместе с тем, в теории градостроительства почти не нашла отражения концепция расселения с учетом перспектив развития региона, что свидетельствовало о незавершенности ее формирования. В 70-е годы в ее содержание были внесены существенные коррективы, причиной которых становится новый этап в развитии Западно Сибирского Нефтегазового Комплекса (ЗСНГК).
В 70-е годы в развитии нефтегазодобывающего комплекса начинается новый этап, связанный с постепенным продвижением процессов освоения на территорию Дальнего Севера за счет включения в промышленную разработку газовых месторождений. Это были малонаселенные районы с более суровыми природно-климатическими условиями. Уровень затрат на хозяйственную подготовку территории и гражданское строительство здесь был в 1,5–2 раза выше, чем в районах Среднего Приобья [10, с. 33]. Кроме того, по мнению специалистов, по медико-биологическим показателям территория Крайнего Севера была малопригодна для постоянного проживания. Поэтому промышленное освоение в этой зоне предлагалось вести, «ориентируясь на периодическую смену пришлого населения» [9, с. 30].
Новый этап в развитии региона был связан также с включением в разработку небольших по объему и запасам месторождений нефти. Неэффективность строительства постоянных поселений на каждом месторождении (срок эксплуатации которых мог быть ограничен 10-15 годами) была очевидна. Так был обозначен переход к более широкому использованию вахтового метода в эксплуатации месторождений. Главной причиной перехода к вахтовой организации труда (при этом использованию не столько межрайонной, как предполагалось ранее, а межрегиональной вахты) являлось резкое увеличение объемов нефтегазодобычи с середины 70-х годов. Неуклонный рост объемов работ в нефтегазодобывающей промышленности, требовавший значительного притока квалифицированных кадров, привел к серьезному противоречию, связанному с невозможностью обеспечения нормальными условиями жизнедеятельности этого притока в самом регионе. Таким образом, переход к использованию вахтового метода носил вынужденный и во многом стихийный характер.
Значительный рост вахтового труда во второй половине 70-х – начале 80-х годов заставил снова внести изменения в генеральные планы северных городов. Новые проекты предусматривали увеличение численности населения на расчетный срок до 2000 года: Сургута – до 300 тыс., Нефтеюганска – до 100 тыс., Нижневартовска – до 250 тыс., Надыма – до 50 тыс., Нового Уренгоя – до 60 тыс. человек [2, с. 119].
Конец 70-х – начало 80-х годов сопровождались значительными изменениями и в системе расселения. Если в середине 70-х годов в трех базовых городах Севера (Сургуте, Нижневартовске, Надыме) концентрировалось до 85% населения, то к началу 80-х доля населения этих городов снизилась до 70%. В этот период происходил быстрый рост поселков городского типа и постепенное обновление их статуса, связанного с превращением их в города [2, с. 119]. Так с начала 80-х годов на карте Тюменской области появилось 7 новых городов: Лангепас, Когалым, Нягань, Радужный, Мегион – в Среднем Приобье. В Ямало-Ненецком округе статус городов получают Ноябрьск и Новый Уренгой.
Интенсивный процесс градообразования был необходимым, но не всегда обоснованным. Градообразующей основой поселений, как появившихся в середине 60-х – начале 70-х годов, так и возникших в начале 80-х, являлась добывающая промышленность. Основным требованием при этом являлось максимальное приближение поселений к месту приложения труда. Это приводило подчас к появлению городов – «спутников». Своеобразным городом с тремя «спутниками» – Мегионом, Лангепасом, Радужным, находящимися в радиусе 100-150 км, становится в Среднем Приобье г. Нижневартовск. Появление городов-«спутников» было вызвано сиюминутными интересами ведомств и являлось результатом стихийности градостроительной политики.
Ведомственность являлась серьезным препятствием в формировании единого архитектурного облика городов, комплексного развития в них социальной инфраструктуры. Градостроительство столкнулось с этой проблемой уже на начальном этапе освоения региона. Главная трудность заключалась в том, что строительство, как промышленных сооружений, так и всего комплекса соцкультбыта было возложено на организации более 30 министерств и ведомств. Если в зарубежной практике освоения Севера Канады в 30-40-е годы создание городов определяли монополии, ведущие освоение территории (поэтому и появилось определение таких поселений как «городов-монополий»), то в практике освоения Севера Западной Сибири в 60-е годы появилась новая категория — «городов-ведомств». Города застраивались методом «хуторского» хозяйства. Развитие каждого города определялось самими предприятиями и ведомствами, которые одновременно являлись заказчиками и застройщиками городской территории. Особенно заметно ведомственный характер застройки проявился при строительстве Сургута, в сооружении которого принимали участи 8 крупнейших министерств. В Сургуте практически не существовало единого городского поселения, город был разбит на поселки геологов, нефтяников, строителей, энергетиков. Эксплуатацией жилого фонда города ведали 20 организаций, водозаборными сооружениями – 13, связи – 16 предприятий различных министерств, торговлей и общественным питанием – представители 5 ОРСов (отделов рабочего снабжения) 8 Министерств [3, с. 240.]. В Надыме, к примеру, за 14 лет существования города из-за ведомственных разногласий не удалось решить проблему застройки центра города [5, с. 188].
Ведомства зачастую рассматривали города как дорогое приложение к нефте- и газопромыслам. Ведомственное планирование, финансирование и сооружение жилья и объектов социального назначения вело к децентрализации и распылению капитальных вложений, их систематическому неосвоению, невыполнению планируемых объемов, отрицательно сказывалось на формировании единой архитектурно-планировочной структуры городов. Основным критерием развития городов рассматривался принцип оптимальности капиталовложений. Этот принцип, положенный в основу проектов северных городов, вел к хроническому отставанию жилищно-гражданского строительства от потребностей населения региона [3, с. 87]. Таким образом, если промышленный потенциал Западно-Сибирского комплекса обеспечивал как внутренние потребности страны, так и экспортные поставки, то развитие социальной сферы существенно отставало, несмотря на динамичное ее формирование.
Причины этих диспропорций были заложены в политике освоения территорий. Приоритет производства по отношению человеку изначально предопределил отставание «быта», что проявлялось в остаточном принципе финансирования и строительства объектов социальной сферы. Последняя рассматривалась через призму сугубо утилитарную, как средство закрепления трудовых ресурсов и стабильности кадров. Лозунг «Главное – нефть!», под которым велось освоение Западно-Сибирских месторождений, вел к забвению другого лозунга, продекларированного советским государством: «Все для человека…».
По данным социологических обследований, проведенных в 1969 г., в мотивах приезда новоселов на Тюменский север присутствовали: стремление получить творческую, интересную работу (6,3%), чувство долга перед обществом (3,8%), элементы романтики первооткрывателей (6,9%). Высок был удельный вес и такого мотива, как «семейные обстоятельства» (23,2%). На эту причину чаще всего указывали женщины, но непосредственным движущим мотивом переезда мужа тоже, как правило, являлось стремление улучшить материальное положение семьи. Преобладающим являлся такой мотив, как «стремление добиться высокого материального положения, заработать деньги». На этот мотив в качестве ведущего указывала почти половина опрошенных (49,6%) [6, с. 95].
Социологические исследования, проведенные в середине 80-х годов, внесли лишь небольшие коррективы в структуру мотивов. Так, на примере трудового коллектива Главсибтрубопроводстроя было выявлено, что ведущим мотивом миграции был также назван материальный фактор – «высокий уровень материального вознаграждения». На него указали 54,1% опрошенных. Но значительную роль по-прежнему играли и мотивы морального порядка: желание внести свой вклад в дело решения проблем освоения Севера (13,4%); престижность северных строек (5,1%); стремление получить более высокую квалификацию (3,3%); проверить себя в экстремальных условиях (15,5%). 18,7% опрошенных в качестве мотива переезда на Север называли «отсутствие жилья» (преимущественно это были молодые люди в возрасте до 30 лет) [5, с. 22].
Следовательно, основной причиной приезда населения на Север Тюменской области являлись, прежде всего, материальные факторы, связанные со стремлением заработать, добиться более высокого материального обеспечения. Но наряду с материальными стимулами значимыми были мотивы, связанные со стремлением к самоутверждению, профессиональному росту.
Если преобладающим мотивом приезда являлись материальные факторы («стремление повысить материальную обеспеченность семьи, заработать денег»), то причины выезда были связаны с неудовлетворенностью жизненными условиями на Севере.
Социологические обследования (1969 г.) выявили 3 главные причины обратной миграции: неудовлетворенность жилищными условиями – 43,7%, плохое снабжение продовольственными и промышленными товарами – 37,2%, неудовлетворенность культурно-бытовыми условиями – 34,5%. Лишь 18% новоселов были удовлетворены торговым обслуживанием и 15% не имели претензий к культурно-бытовому. Около 50% всех опрошенных выразили свою неудовлетворенность всеми видами обслуживания [9, с. 20].
Итак, ведущими причинами высокой интенсивности миграционного процесса в районах Севера Западной Сибири в первые десятилетия его освоения выступали жизненные условия населения, связанные с проблемой обеспечения жильем, торговым, бытовым, культурным обслуживанием. Неудовлетворенность ими имела своим следствием низкую приживаемость населения и высокие показатели обратной миграции.
Таким образом, социальная программа развития нефтегазодобывающих районов разрабатывающаяся параллельно с промышленным освоением имела серьезные просчеты в ее реализации.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
- Аганбегян А.Г. Западная Сибирь на рубеже веков. – Свердловск: Сред.-Урал. кн. изд-во. – 1984. – 109 с.
- Гаврилова Н.Ю. Разработка социальной программы развития нефтегазодобывающих районов Западной Сибири в 60 – 80-е годы // Известия вузов. Нефть и газ. – 2001. — № 5. – С. 117-120.
- Гаврилова Н. Ю., Карпов В. П. Жилищно-гражданское строительство в районах нового промышленного освоения Севера Западной Сибири (1964-1985 гг.) // Налоги, инвестиции, капитал. – 2002. — № ½. – С. 238-244.
- Куцев Г.Ф. Молодежь и молодые города. — М.: Молодая гвардия, 1977. – 190с.
- Логунов Е.В. Развитие социальной инфраструктуры городов северных районов Западно-Сибирского нефтегазового комплекса (1970-1985). //Урбанизация советской Сибири. – Новосибирск, 1987. — С. 184-200.
- Малинин Е.Д., Ушакова А.К. Население Сибири. – М.: Наука, 1976. – 168с.
- Нефть и газ Тюмени в документах – Свердловск: Сред. – Урал. кн. изд-во, 1973. – Т. 2. – 339с.
- Орлов Б. П. Сибирь сегодня: проблемы и решения. – М.: Мысль, 1974.- 208с.
- Орлов Б.П.. Харитонова В.Н. Формирование пространственной структуры ЗСНГК // Известия СО АН СССР, серия «Общ. науки», 1983, № 11. – С. 30-39.
- Перцик Е.Н. Город в Сибири: Проблемы, опыт, поиск решений — М., 1980. – 286с.[schema type=»book» name=»СОЦИАЛЬНАЯ ПРОГРАММА РАЗВИТИЯ НЕФТЕГАЗОДОБЫВАЮЩИХ РАЙОНОВ ЗАПАДНОЙ СИБИРИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА» description=»В денной статье автор исследовал социальную программу развития нефтегазодобывающих районов Западной Сибири во второй половине XX века. Рассматриваетнеобходимость разработки указанной программы, элементы ее реализации и причины просчетов.» author=»Калугина Лариса Викторовна» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-03-14″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_30.05.2015_05(14)» ebook=»yes» ]