Практика судопроизводства в отношении преступников периода Второй Мировой войны сопряжена с комплексом затруднений, связанных, в первую очередь, с отсутствием юридических норм, предусматривающих ответственность за категории преступлений, имевших место на протяжении военного периода [7; с. 159]. Данный аспект, в совокупности с недосягаемостью непосредственных виновников злодеяний, по крайней мере до 1943 года, а также рядом других факторов, обусловил практику внесудебных карательных акций [1; с.3.], и диверсионно-террористических мероприятий, осуществляемых органами внутренних дел и государственной безопасности. [3; с. 664 – 719.].
Юридической основой для системной уголовной ответственности по данному вопросу на территории СССР стал указ № 39 Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1943 года «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, для шпионов, изменников родины из числа советских граждан и для их пособников». В дальнейшем, рассматривая данный документ в качестве основополагающего, а также используя доказательную базу, предоставленную «Чрезвычайной Государственной Комиссией по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников и причиненного ими ущерба гражданам, колхозам, общественным организациям, государственным предприятиям и учреждениям СССР», учрежденной указом Президиума Верховного Совета от 2 ноября 1942 года [1; с. 3], проводились судебные процессы, охватившие значительную территорию государства.
Необходимо отметить, что до 1947 года суды над военными преступниками носили, как правило, открытый характер [6; с. 2]. Данный факт обусловлен тем, что помимо осуществления справедливого правосудия, решались задачи пропагандистского характера, что с одной стороны полностью отвечало потребностям общества, а с другой, придавало процессам широкий резонанс, в том числе, за границей [4; с. 161]. Кроме этого, для открытых процессов было характерно тщательное расследование с доказательной базой, представленной квалифицированными экспертами, в том числе, медицинскими, которые практически всегда были составлены ведущими специалистами, в соответствии с правилами действовавшего уголовно-процессуального законодательства и ведомственных нормативно-правовых актов [7; с. 160].
Первая в истории практика подобных процессов связана с городом Краснодаром, находившимся во временной оккупации с 9 августа 1942 года по 12 февраля 1943 года. За указанный период на территории города было убито более 13000 человек, в том числе, около 7000 человек погибло в «душегубках», за применение которых в регионе прежде всего ответственна Зондеркоманда СС 10-А. Всего на территории Краснодарского края за весь период оккупации было уничтожено свыше 60000 человек [3; с. 507].
Открытие краснодарского процесса состоялось 14 июля 1943 года в здании кинотеатра «Великан». В числе лиц, присутствовавших на суде, были представлены рабочие и служащие предприятий и учреждений города, представители интеллигенции, колхозники и т.д., которые являлись либо пострадавшими, либо непосредственными свидетелями преступлений.
Государственным обвинителем на судебном процессе выступил генерал-майор юстиции Яченин Л. И. По назначению трибунала защита была представлена видными советскими адвокатами С. К. Казначеевым, А. И. Назаревским, В. И. Якуненко. Председательствующими выступили полковник юстиции Н.Я. Майоров, члены Трибунала — полковник юстиции Г.К. Захарьянц и майор юстиции Н.Н. Костров, при секретаре майоре юстиции Л.А. Гореве. Кроме этого, к участию в судебном следствии была привлечена экспертиза в составе главного судебно-медицинского эксперта Наркомздрава СССР доктора В.И. Прозоровского, главного судебно-медицинского эксперта Наркомздрава РСФСР доцента В.М. Смольянинова, главного судебно-медицинского эксперта Красной Армии профессора М.И. Авдеева, консультанта московской судебно-медицинской экспертизы доктора П.С. Семеновского и судебного химика С.М. Соколова [5].
По обвинению в преступлениях, предусмотренных ст. 58—1 «а» и ст. 58—1 «б» Уголовного Кодекса РСФСР в качестве виновных предстали Кладов И., Котомцев И., Ластовина М., Мисан Г., Напцок Ю., Павлов В., Парамонов И., Пушкарев Н., Речкалов И., Тищенко В. и Тучнов Г. [5].
14 июля 1943 года в вечернем заседании Военного Трибунала было оглашено Обвинительное Заключение, в рамках которого были представлены данные предварительного следствия, установившего, что совершенные преступления проводились частями и карательными органами 17-ой немецкой армии под командованием генерал-полковника Р. Руоф. Ответственность за руководство и их осуществление было возложено на Краснодарское гестапо. Кроме этого, были подробно изложены конкретные факты злодеяний, совершенных в Краснодарском крае немецко-фашистскими захватчиками. Так, особенное внимание уделяется убийствам, совершенным путем применения «душегубок»: было установлено, что в число всех погибших, помимо арестованных и случайно схваченных граждан во время массовых облав, были пациенты Краснодарской городской больницы, Березанской лечебной колонии и детской краевой больницы хутора «3-ья речка Кочеты», Усть-Лабинского района. Факт уничтожения людей смертельной концентрацией окиси углерода был полностью подтвержден судебно-медицинской экспертизой (в составе комиссии из Прозоровского В.И., Смольянинова В.М., Авдеева М.И., Семеновского П.С., Соколова С.М) на основании трупов, обнаруженных в массовых захоронениях. Необходимо отметить, что факты применения душегубок также были подтверждены в ходе процесса 14, 15 и 16 июля как самими обвиняемыми, в числе которых Тищенко, Пушкарев, Речкалов, Кланов, Парамонов, Павлов и Ластовина, так и свидетелями Гажик, Мохно, Котовым, Иноземцевой, Ивко и др. [5].
Подробно рассматривается последнее преступление, совершенное немцами накануне отступления из Краснодара – сожжение здания гестапо вместе с сотнями заключенных, находившихся внутри. В частности, из показаний обвиняемого Пушкарева следует, что именно он последним покинул горящее здание гестапо, поскольку находился в карауле, имея приказ помешать попыткам бегства заключенных. По словам Пушкарева, как только люди сгорели, караул был снят [5].
Широко освещены факты провокаций оккупационных властей, среди которых инсценировка встречи местными жителями немецких солдат, на которую краснодарцы заманивались ложной информацией о прохождении советских военнопленных, которым можно было бы передать продовольствие, что подтверждают свидетельницы Скрынникова, Махно и др. [5].
В протоколах утреннего заседания 16 июля 1943 года содержатся показания двадцати двух свидетелей, в том числе, гражданина Коломийцева, во многих из которых представлены воспоминания о массовых захоронениях жертв фашистских захватчиков. Существенные дополнения по данному вопросу на основании эксгумации трупов из массовых захоронений, были представлены судебно-медицинскими экспертами, в частности, доктором В. И. Прозоровским, на вечернем заседании 16 июля 1943 года.
Исключительную ценность представляют показания самих обвиняемых, в рамках которых ими не только были подтверждены факты преступлений на территории города Краснодара и Краснодарского края, в которых каждый принимал непосредственное участие, но и объяснены мотивы, по которым они переходили на сторону врага. Так, во время допроса подсудимого Речкалова, добровольно отправившегося на службу гестапо, было выяснено, что целью его службы у немцев была легкая работа с существенным заработком. Кроме этого, все подсудимые признали факт добровольной службы на стороне немецких властей и свою осведомленность о карательных функциях оккупационных учреждений. В частности, на допросе 15 июля 1943 года, обвиняемый Нацпок дает положительный ответ на вопрос председательствующего об осведомленности в том, что основной функцией зондеркоманды СС 10-А являлось истребление советских людей [5].
Итоговое судебное заседание 16 июля 1943 года, помимо заключения судебно-медицинских экспертов, было ознаменовано речью государственного обвинителя генерал-майора юстиции Л.И. Яченина, в рамках которой были обобщены полученные на судебном процессе материалы по фактам многочисленных преступлений немецко-фашистских захватчиков; выявлены ответственные за их совершения лица, в числе которых командующий 17-й немецкой армии генерал-полковник Руоф, полковник Кристман, капитан Раббе, Сальге, Пашен, Сарго, Винц, Ган, Мюнстер, Эрих Мейер, выдававший себя за врача, Герц и сотрудники гестапо — Якоб Эйнс и Шертерлан, а также пособники Тищенко, Речкалов, Напцок, Мисан и другие подсудимые, привлеченные к ответственности по данному делу. В заключении, государственный обвинитель перешел к оценке индивидуальной вины подсудимых, обозначив требование смертной казни в отношении подсудимых Пушкарева, Мисан, Напцок, Котомцева, Кладова, Речкалова, Тищенко и Ластовина, преступления которых квалифицированы по ст. 58-1 «а» и ст. 58-1 «б» Уголовного Кодекса РСФСР. В отношении подсудимых Парамонова, Тучкова и Павлова, как менее активных пособников главных обвиняемых, прокурор счел возможным не применять смертной казни [5].
После речи государственного обвинителя было предоставлено слово адвокату Казначееву, защищающему по назначению суда на процессе подсудимых Тищенко, Парамонова и Ластовина. Признавая всю тяжесть совершенных его подзащитными преступлений, Казначеев обозначил просьбу к суду учесть их чистосердечные признания и то обстоятельство, согласно которому все они были лишь исполнителями воли немецкого командования. Аналогичную просьбу выдвинул адвокат Якуненко, защищавший по назначению суда подсудимых Пушкарева, Тучкова, Котомцева и Кладова, отметив в качестве смягчающего обстоятельства полное признание вины и явку с повинной. На данном этапе заседание 16 июля 1943 года было окончено.
Утреннее заседание 17 июля началось речью адвоката Назаревского, защищавшего по назначению суда подсудимых Павлова, Речкалова и Мисана. Подчеркивая абсолютную вину обвиняемых, Назаревский все же выдвигает просьбу о смягчения приговора в отношении Речкалова, осознавшего свою вину, а также любой ценой готового искупить ее перед Родиной [5].
При рассмотрении данного аспекта целесообразным представляется отметить подсудимого Нацпок, который отказался не только от защиты в начале судебного заседания, но и от самостоятельной защитительной речи.
По окончании речи адвокатов, председательствующими было предоставлено последнее слово подсудимым, каждый из которых полностью признал себя виновным, однако обозначили просьбу к суду: учесть тот факт, что они являлись лишь исполнителями воли немецко-фашистских захватчиков, а также что при переходе на службу каждый руководствовался собственным страхом, что противоречит показаниям, данным ими ранее. Кроме этого, подсудимые попросили суд сохранить им жизнь и дать возможность искупить свои кровавые преступления перед Родиной и советским народом [5].
Последним словом обвиняемых завершился один из завершающих этапов судебного процесса, после которого суд удалился на совещание для вынесения приговора, оглашенного в этот же день, 17 июля 1943 года.
Содержание приговора Военного Трибунала Северо-Кавказского фронта сводится к определению обвиняемых, среди которых:
- Тищенко Василий Петрович — 1914 г.р., уроженец хутора Бичевая Балка, Павловского района, Краснодарского края; 2. Речкалов Иван Анисимович — 1911 г.р., уроженец деревни Пичевки, Юргамышского района, Челябинской области; 3. Ластовина Михаил Павлович — 1883 г.р., уроженец станицы Ново-Титаровской, Краснодарского района, Краснодарского края; 4. Тучков Григорий Петрович — 1909 г.р., уроженец станицы Ново-Дмитриевской, Советского района, Краснодарского края. Все четверо обвиняются в совершении преступлений, предусмотренных ст. 58-1 «а» УК РСФСР [5].
- Пушкарев Николай Семенович — 1915 г.р., уроженец гор. Днепропетровска; 6. Мисан Григорий Никитович — 1916 г.р., уроженец станицы Суздальской, Горяче-Ключевского района, Краснодарского края; 7. Напцок Юнус Мицухович — 1914 г.р., уроженец аула Лекшукай, Тахтамукаевского района, Краснодарского края; 8. Котомцев Иван Федорович — 1918 г.р., уроженец деревни Половец, Зуевского района, Кировской области; 9. Павлов Василий Степанович — 1914 г.р., уроженец гор. Ташкента; 10. Парамонов Иван Иванович — 1923 г.р., уроженец гор. Ростова на Дону; 11. Кладов Игнатий Федорович — 1911 г.р., уроженец деревни Сизикова, Невьянского района, Свердловской области. Все семь обвиняются в совершении преступлений, предусмотренных ст. 58-1 «б» УК РСФСР [5].
На основании судебного процесса, Военный Трибунал установил виновность каждого из подсудимых.
Согласно статьям 319—320 Уголовно-процессуального Кодекса РСФСР, также Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19-го апреля 1943 года об изменниках Родины, Военный Трибунал приговорил:
Тищенко В. П., Речкалова И. А., Ластовина М.П., Пушкарева Н. С., Мисана Г. Н., Напцок Ю. М., Котомцева И. Ф., Кладова И.Ф. — к смертной казни через повешение.
Тучкова Г. П., Павлова В. С. и Парамонова И. И., — как менее активных пособников — к ссылке в каторжные работы сроком на двадцать лет каждого.
Приговор объявлен окончательным и неподлежащим обжалованию [5].
18 июля 1943 года на городской площади города Краснодара, в присутствии свыше тридцати тысяч жителей города и близлежащих станиц, приговор Военного Трибунала Северо-Кавказского фронта по делу о зверствах немецко-фашистских захватчиков в городе Краснодаре и Краснодарском крае был приведен в исполнение [5].
Подводя итог, важно отметить, что краснодарский процесс имел огромное значение, благодаря резонансу в местной и центральной печати. Этому способствовал формат проведения судебного процесса, позволивший транслировать информацию в СССР и за границей. Кроме того, суд выполнил одну из важнейших задач – психологическую, так как прежде всего, он нес в себе идеологическую нагрузку и был направлен на удовлетворение потребностей общества, пережившего немецкую оккупацию. Аналогичной точки зрения придерживается английский политический обозреватель А. Верт, который, в своем обращении 21 июля 1943 г. по Лондонскому радио, заявил о том, что процесс стал символом приближающегося дня расплаты, суровым напоминанием тем русским в оккупированных районах, которые еще сотрудничают с гестапо [2; с. 299].
Кроме того, исключительную важность несет в себе факт огласки фамилий лиц, еще не привлеченных к тому периоду времени к уголовной ответственности, среди которых Гитлер, Геринг, Геббельс, Гиммлер. Данная конкретика, несомненно, представлялась абсолютно неожиданной, что и увеличило ее значимость в рамках данного судебного процесса [4; с. 164].
Таким образом, значение краснодарского процесса 1943 года, который стал первым звеном в цепи справедливого наказания лиц за совершенные преступления, представляется крайне высоким, поскольку, принимая во внимание изложенные аспекты проведения судебных заседаний, возможно прийти к выводу, что помимо идеологических задач, им были решены задачи политического, военного и экономического характера.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ.
- Асташкин Д. Советский Нюрнберг. Как судили военных преступников в СССР. // Российская газета. Родина. 2015. №1215.
- Епифанов А. Е. К истории борьбы с гитлеровскими военными преступниками в боевых условиях и прифронтовой полосе (1941-1945 гг.) / А. Е. Епифанов // Трагедия войны — трагедия плена: сборник материалов междун. науч.-практ. конф., посвященной 55-летию образования антифашистских организаций военнопленных в СССР. М., 1999. С. 227-228.
- Кубань в годы Великой Отечественной войны. 1941-1945 : рассекреченные документы. Хроника событий : в 2-х кн. / Управл-е по делам архивов Краснодарского края ; Управл-е Федеральн. службы безопасности России по Краснодарскому краю ; Центр документации новейшей истории Краснодарского края ; Госуд. архив Краснодарского края ; сост. А.М.Беляев, И.Ю.Бондарь. – 3-е изд. – Краснодар : Диапазон-В, 2011. – (История без мифов). Кн. 1. : Хроника событий. 1941-1942 гг. — 816 с.
- Степаненко С. Г. Судебные процессы над военными преступниками и их пособниками как акт реализации норм международного гуманитарного права (на материалах краснодарских судебных процессов 1943 – 1974 гг.) / С. Г. Степаненко // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2010. №1 (5). С. 161 – 165.
- Судебный процесс по делу о зверствах немецко-фашистских захватчиков и их пособников на территории города Краснодара и Краснодарского края в период их временной оккупации // Сборник материалов Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников / сост. А. Борисов.__URL:_https://www.ereading.club/chapter.php/1019465/82/Sbornik_materialov_Chrezvychaynoy_Gosudarstvennoy_Komissii_po_ustanovleniyu_i_rassledovaniyu_zlodeyaniy_nemecko-fashistskih_zahvatchikov_i_ih_soobschnikov.html (дата обращения: 20.12.2015).
- Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19.04.43 «О мерах наказания для немецко-фашистских злодеев, виновных в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев, шпионов, изменников Родины из числа советских граждан и их пособников». URL: (дата обращения: 17.11.2015)
- Чопова В. Е. Особенности уголовного судопроизводства СССР в отношении немецких военных преступников и их пособников // Евразийский союз ученых. М. ЕСУ. 2016. № 2 (23) Ч.3. С. 159-161.[schema type=»book» name=»КРАСНОДАРСКИЙ СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС НАД ПОСОБНИКАМИ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИХ ЗАХВАТЧИКОВ.» description=»В статье рассматривается первый в истории открытый процесс над пособниками немецко-фашистских захватчиков, который был осуществлен в городе Краснодаре с 14 по 17 июля 1943 года.» author=»Чопова Виктория Евгеньевна» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2016-12-19″ edition=»euroasia-science_28.04.2016_4(25)» ebook=»yes» ]