Современная философия стоит на новом этапе развития, который, думается, надо рисовать не как виток, предполагающий спираль поступательного развития, а как угодно. По словам М. Мамардашвили, «самое трудное в современном мышлении — это привыкнуть рассматривать мир не как готовый, предданный для понимания»[3,с.58]. Действительно, мир сегодняшнего дня требует заметного переосмысления и даже новоосмысления.Привычная классическая научно-философская картина с жесткими рациональными конструктами, линейностью, редукционизмом, абсолютизмомпорой значительно сдает свои утвержденные позиции. Отсюда «эволюция философии происходит тогда, когда что-то реально нарушается в этом завоеванном блаженстве, в этой онтологической укорененности человека. И в результате человеку начинает казаться, что он имеет дело с миром, который чуть ли не исключает саму возможность его понимания»[3,с.59].
В подтверждение возникающих сложностей когнитивного процесса в научном понятийном аппарате появляются новые категории и термины и совершенно новые оригинальные исследовательские парадигмы, к которым, в частности, относится фрактальная парадигма. Термин «фрактал» был введен во второй половине ХХ векаамериканским математиком Б. Мандельбротом и быстро распространился в самых разных сферах знаний: научных и вненаучных, включая искусство (например, искусство инсталляции, широко используемое сюрреалистами). Этимология понятия «фрактал» восходит к латинскому слову “frangere”или «fractus», что означает «ломать», «разбивать на части» или «изломанная геометрическая форма», или геометрическая фигура, слагаемая из множества частей, и каждая из этих частейповторяет всю фигуру целиком и, таким образом, состоит из своих уменьшенных копий, что позволяет говорить о самоподобии фрактала.
Фрактал самоподобен, так как состоит из уменьшенных копий, подобий самому себе и этим представляет большой научный и философский интерес.Пытаясь делить фрактал на части (любые по размеру), мы получим уменьшенную копию исходной формы. Российский философ М. Эпштейн писал по этому поводу: «На вопрос, из чего состоит облако, фрактальная теория отвечает: оно состоит из меньших облаков, которые в свою очередь состоят из меньших облаков. …Как показывает современная наука, фрактальны скалистое побережье, горная цепь, колеблющееся пламя, морские волны, облако, снежинка… Фрактал — это динамика самоподобия, которое воспроизводится на разных уровнях его деления или умножения. И это не математическая фантазия, это единственно достоверный способ описать сложные явления нашего мира — неровные, извилистые, шероховатые, лишенные той идеальной гладкости, которую приписывала им дофрактальная наука» [8, с.25].
Принцип фрактальности не стал исключением и для гуманитарного знания. Более того, именно в философском знании, именуемом постмодернистами философским дискурсом, идея фрактальности получила наибольшую актуальность и жизнеспособность. Возникла геометрическая метафора пирамиды жизни, слагаемой их множества маленьких пирамидок.
К тому же любое философское понятие также несет на себе печать фрактальности. Так, например, в связке понятий «сердце» и «ум» каждое отдельное понятие содержит элемент другого – умное сердце и сердечный ум — ведь только так они представляют систему. Об этом очень хорошо писал казахский мыслитель Абай в «Словах назидания». Об этом писал и А.С. Пушкин: «Гений и злодейство – две вещи несовместные».
Таким образом, фрактал, фрактальность исключают всякую линейность, а, значит, редукционизм. Особым ярким примером фрактальности является человек. Жизнь человека нельзя вместить в линейные, редукционные конструкты (хотя попытки этого часто делались в истории классической философской мысли).А обусловлено это наличием свободы духа, свободы и непредсказуемости выбора мыслей, желаний, поступков. Какова степень этой свободы, какова степень умения пользоваться ею?? – и на сегодняшний день вопросы острые, открытые, животрепещущиев философии экзистенциализма, философской антропологии и постмодернизма.Кстати, еще Аристотелем была выявлена такая человеческая странность, что, обладая от рождения способностью двигаться, мыслить и говорить, человек всем этим не умеет пользоваться априори и подобные умения вынужден развивать, что делает необходимыми занятия физической культурой, логикой и риторикой.
В продолжение этой мысли М. Эпштейн справедливо отмечает, что нет прямого линейного соответствия между возрастом человеческой души и биологическим возрастом. Это ярко и безусловно отражается на структуре возрастов. В каждом возрасте человеческой жизни присутствуют все возрасты жизни человека одновременно. «Это и есть та фрактальная структура личности, которая отзывается на фрактальную структуру мироздания и может сама судьбоносно отозваться в нем…У старости тоже есть детство…У старости есть зрелость… И у старости есть старость» [6, с.27].
Более того, человек, который полностью одновозрастен, лишен жизненности, он недочеловечен. «Он носит свой возраст как ладно пригнанный костюм, под которым ощущается не живое тело, а пластиковая кукла. Одновозрастный человек — муляж, выставленный в воображаемом Музее человеческого возраста» [6, с.28]. Человек интересен и естественен, когда является носителем всех возрастов одновременно: в детстве, отрочестве, юности проглядывают признаки взрослости, мудрости, а во взрослом состоянии не утеряна детскость, непосредственность, открытость.
Фрактал не поддается линейному развитию. Динамику самоподобия фрактала наука объясняет и иначе объяснить не может как принципами самооорганизации. Поэтому человек как фрактал является сложной самоорганизующейся системой. В этом смысле фрактал — переходное, квазиустойчивое, потенциальное состояние новой формирующейся системы, пребывающей еще в хаотичности, нестабильности, в режиме становления, но стремящейся к устойчивости и порядку.Отсюда «фрактал» -центральноепонятие в синергетике, которую определяют как науку охаосе и порядке,о развивающихся переходных процессах, об эволюционном развитии сложных открытых неравновесных систем.
Но наш человеческий разум статичен, он все время стремится к редукционизму, экстраполяции, потому как мы воспринимаем окружающие нас вещи как «мгновенный фотоснимок», как уже данность, а не как процесс вечных изменений. Устойчивость инеизменность – это крайне-полярные состояния фрактала. Более того, почти вся природа состоит из переходов из одного состояния в другое, из процессов.. Это одним из первых понял Гераклит, заявив, что «все течет»( панта рей) и «нельзя дважды войти в одну и ту же реку». Концепция фрактала, таким образом, должна стать новой методологией всякого познания, в первую очередь философского, когда не только процессы в лазере, химические реакции, но и человек, социум, мысль есть фракталы. Именно в ХХ-XXIвеках обострилась неустойчивость развития социума, когда мелкие, казалось бы незначительные действия отдельных людей стали приводить к катастрофическим следствиям для общества (особенно в области межнациональных и межрелигиозных отношений).
Большую роль для разработки теории эволюционирующих систем, к которой относится синергетика с ее концепцией фрактальности, сыграли философские и дофилософские идеи всеобщности развития, самоподобия и подобия вещей друг другу, единства многообразия, неравновесности бытия, духа бытия, другие представления о самоорганизации.Так, идею всеобщности развития высказывали Лао-цзы в древнекитайской философии и Гераклит в древнегреческой, которая позже развивалась Гегелем, Дарвиным, Марксом и многими другими. Идею подобия все вещей, в которых заложены общие семена – гомеомерии, предложил Анаксагор (все во всем) и Лейбниц в учении о монадах. Идея единства гармонии и дисгармонии в вещах, то есть неравновесности бытия осознана была пифагорейцами в учении об иррациональных числах. Идея духовного основания бытия развивалась идеалистами и религиозными философами как на Западе, так и Востоке.
Если в процессе эволюции-самоорганизации системы (куда несомненно относится человек) выделить основные стадии развития, то согласно нашим естественно-редукционистским представлениям это всегда начало, промежуточная стадия и конец. Фракталом будет именно промежуточная стадия развития как неустойчивый, переходный процесс.
Человек как фрактал есть процесс, отсюда его неуловимость, неопределенность, незавершенность, проблемность. Если, например, сущность и эволюцию животного в момент рождения можно установить с определенной точностью, то человек непредсказуем и определить, в чем его сущность и какова его будущность невозможно. На этом базируется экзистенциализм, утверждая, что существование человека предшествует его сущности.
Один из родоначальников экзистенциализма Мартин Хайдеггер в качестве актуальной антропологической проблемы ставит тайну человеческой сущности и видит ее не в определенности предметности человеческого существования, а в прозрачности, неопределенности, даже в призрачности фона, просвета, в котором отражен человек [4,с.6].
Современный мир решительно отверг монолитность, заменив ее мозаичностью, неоднородностью, разнокачественностью. Человек ни в чем не укоренен, лишен прочного основания, растерян. По этому поводу высказался Макс Шелер: «Наша эпоха оказалась за примерно десятитысячелетнюю историю первой, когда человек стал целиком и полностью «проблематичен», когда он больше не знает, что он такое, одновременно он также знает, что не знает этого» [5, с.132]. Подобная мозаика человеческого существования, безусловно, объясняется стремительными рывками научно-технической революции, за фантастически — короткий промежуток времени кардинально изменяющими как научное, так и социальное пространство вокруг человека. Все дальше и дальше удаляемся мы от книжной культуры, взывающей к упорядоченности, определенности человеческого существования, навстречу к неведомой и невидимой виртуальной, экранной, в которой человек вновь закрыт, зашифрован, неопределен, неоднозначен, многолик (попробуй расшифровать знак, символ). За многообразием и разнообразием сверхновых коммуникативных мобильных средств утрачена глубина и истинность реального человеческого общения, что долгое время служило средством распознавания, опознавания человеком самого себя и другого для себя. Но что это? Прихоть научного времени или заветное желание человека убежать из реальности, которую Он долгое время пытался покорить, но так и не нашел способов сделать это? Быть может, виртуальный мир – это очередная уловка мироздания, иллюзия свободы, покоя, счастья, пустая надежда обрести подлинного себя, свою идентичность? А может быть, человеку и не нужна идентичность? Свобода? И это очередной призрак? А может быть, это фроммовское бегство от свободы? Вопросы вечно-открытые…
Человек все пытается наполнить смыслом, смыслом человеческим. По словам А.Камю, «человек оказывается проблемой для самого себя, когда задает себе вопрос о смысле собственного существования, границах своего бытия, об отличии от себе подобных, от всех живых существ»[2,с.234].
Неопределенность человека проецируется на общество.Так, мыслитель постмодернизма Жан Бодрийяр, делая акцент на релятивистских, нигилистских ценностях современных обществ, называет их основанными на «принципе неопределённости»[1,с.7]. В подобной ситуации «постметафизического плюрализма» ни о каких морально-этических ценностях, идейных мотивах речи быть не может. Поэтому аксиологический аспект во фрактальной, гетерологической социальной парадигме, сопряженной с принципом неопределенности, особенно актуален.
В современной социальной гетерологии ( В. Е. Кемеров, Т. Х. Керимов) особенно актуальной становится проблема маргинальности личности, отражающая неоднозначное, поликультурное бытие современного человека, особенно в многонациональных государствах (Россия, Казахстан).
Принцип неопределенности в социальном познании вне зависимости от его статуса (онтологического или гносеологического) свидетельствует о сложности социального познания, пытающегося отразить особый объект и предмет изучения, именуемые социум и человек в социуме, без сомнения представляющие собой, пользуясь синергетической терминологией, диссипативные, то есть неравновесные и открытые, сложные фрактальные системы. Современные социальные феномены глобализации, интенсификации общественных взаимоотношений, обострения социальных конфликтов, противоречий, динамика современной цивилизации усложняют социальное познание и упрочивают в нем принципы неопределенности и даже неразрешимости. Как следствие, обостряются проблемы методологического, а значит, философского плана, имеющие помимо эвристического, теоретического практическое значение для решения острых современных социальных проблем и коллизий.
На первый взгляд, принцип неопределенности невольно упирается в проблему детерминированности или индетерминированности социального развития, что делает возможным или невозможным социальное познание вообще. Но подобная дилемма встает, если использовать линейную парадигму социального исследования. Если же применять другие исследовательские парадигмы, например, постмодернистскую «ризоморфную», в которой отсутствует центрирующий принцип и единый код, или научную синергетическую, то неопределенность в социальном познании равно как и в социальном развитии четко вырисовывается как непременный их атрибут, при этом не подвергая сомнению и тем более не отвергая важность и возможность самих социальных наук. И это не очередной хитроумный парадокс человеческого познания, а указание на специфику объекта и предмета социального познания — общество и его носителя человека, постижение сущности которого, а также бытия которого не только не достигло своего логического завершения, сколько обросло еще большей неопределенностью, эксплицитно присутствующей в современной эпохе.Это еще более убеждает нас во фрактальности человека.
Человек как фрактал незавершен, он в вечном процессе поиска, становления. Отсюда тот факт, что человек «вырван» из собственного бытия. В ускоряющемся времени он живет либо прошлым, тоскуя о нем и называя его зачастую «добрым», либо будущим, возлагая на него большие радужные надежды. Он не живет здесь и сейчас. Он все время только готовиться жить. Поэтому конец воспринимает как неожиданность.Фрактальность человека очевидна, не вызывает никаких сомнений, а синергетический тип мышления необходим.
Фрактальная картина мира привела к возникновению философии сложности и науке о сложности. Центральным моментом в этом комплексе является необходимость предсказывать поведение систем, не поддающихся точному описанию и моделированию — например, экономических, социальных, природных.
Присущее классической философии понятие «картина мира» сменяется неологизмом «фильм мира», обозначающим живой процесс смены декораций. Для сложности характерны бесконечное разнообразие, незавершенность, неопределенность. Даже между живым и неживым стирается грань. Это мир не ставшего, а мир вечного становления.
Таким образом, в современной науке и философии когнитивные проблемы обрели острую актуальность и сложность. Поставленный И.Кантом вопрос о возможностях человеческого познания остается открытым. С возникновением принципа неопределенности в науках и философии возник постмодернистский соблазн инфляции истины. Но несмотря на присутствие неизбежных элементов неопределенности, хаоса,все же определенные возможности нашего проникновения в будущее существуют как существует определенный горизонт нашего видения будущего. Вопрос стоит о смене когнитивных парадигм, одной из которых стала синергетическая парадигма с концепцией фрактального мышления.
Фрактальная концепция как постклассическая, с одной стороны, противостоит редукционизму как атрибуту классических линейных исследовательских парадигм. Но с другой стороны, редукционизм – априорное свойство человеческого разума, антропно оформляющего человеческое познание, и в связи с этим дающее приблизительное отражение реальности (кстати, евклидова геометрия есть пример редукционизма). Что касается синергетической парадигмы исследования, претендующую на фрактальную теорию, в нее вписывают новейшие математические представления, связанные с именами математиков Кантора, Коха, Мандельброта, сумевших исследовать сложные, нелинейные структуры (кстати, Мандельброт сумел измерить длину береговых линий). Но тем не менее, думается, что это все тот же редукционизм, усложненный по сути, но по-прежнему предлагающий жесткую рационализацию, схематизацию, математизацию в исследовании любых процессов.
Но в действительности ли в этом суть фрактальной парадигмы?И насколько она возможна?
Список литературы:
- Бодрийяр Ж. Система вещей. М.: Рудомино, 1999. — 224 с.
- Камю А. Размышления о гильотине. Харьков: Фолио, 1998. – 621 с.
- Мамардашвили М. К. Введение в философию из книги «Философские чтения». СПб.: Азбука- классика, 2002. — 832 с.
- Хайдеггер М. Время и бытие. М.: Республика, 1993. — 448 с.
- Шелер М. Избранные произведения. М.: Гнозис, –490 с.
- Эпштейн М. К философии возраста // Звезда. М., — № 4 – стр. 25-28[schema type=»book» name=»ФРАКТАЛЬНАЯ ПАРАДИГМА СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ И РЕДУКЦИОНИЗМ» description=»В статье поднимаются проблемы современного научно-философского познания, вышедшего на новый уровень развития, связанный с отказом от классических и неклассических исследовательских парадигм и принятием постклассических. Целью работы является дискурс в анализ фрактального социального когнитивного метода и его соотношения с редукционизмом. Метод исследования — диалектический. В работе выводится мысль, что фрактальное научно-философское мышление – антитеза любому редукционизму.» author=»Жусупова Бахыт Жармухамедовна» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-03-24″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_30.05.2015_05(14)» ebook=»yes» ]