В современной науке (конец ХХ в. – начало XXI в.) произошло столько экстраординарных событий, что не знать о них, пройти мимо них никак невозможно. Обязанность современного интеллектуала – знать о достижениях учёных, о проводимых ими исследованиях в новейших областях знания. Будущим философам и историкам, обучающимся на социально-гуманитарных факультетах и вузах, особенно они полезны в процессе изучения математики и физики [1].
Тем не менее, гуманитариям трудно избежать смешения методологий естественно-математических и социально-гуманитарных наук. Во избежание мультидисциплинарной неразберихи необходимо помочь студентам разобраться с рассуждениями учёных, например, о физическом устройстве мироздания и о путях познания оного, прежде всего, о попытках построения единой теории, называемой сегодня «теорией всего» [4; 6].
Из истории науки можно перевести парадоксальные примеры «смешения методологий», которое характерно великим учёным. Так, например, не все лауреаты Нобелевской премии по химии были химиками. Эрнест Резерфорд (Нобелевская премия 1908 г.), например, был физиком. Но впервые расщепил атом, что оказало огромное влияние на философию химии. Конечно же, Э. Резерфорд был превосходным экспериментатором. Ему часто приходилось работать с примитивным оборудованием, но это его не смущало. «Я мог бы заниматься научной работой и на Северном полюсе», — как-то заявил он. По словам английского писателя и физика Чарльза Перси Сноу, «Резерфорд работал с допотопными, простыми приборами, но действительно выжимал из них всё, что они могли дать» [7, с. 65]. Трудно найти учёного, который за свою жизнь допустил бы так мало ошибок. Одну из них он сделал в 1933 г. во время выступления в Британской ассоциации содействия науке, когда сказал: «Эти превращения атомов представляют исключительный интерес для учёных, но мы не сможем управлять атомной энергией в такой степени, чтобы это имело какую-нибудь коммерческую ценность, и я считаю, что вряд ли мы когда-нибудь будем способны делать это… Об атомных превращениях наговорили множество всякой чепухи. Наш интерес к этой проблеме чисто научный» [7, с. 65]. Это было сказано за шесть лет до открытия цепной реакции деления урана и за девять лет до того, как начал работать первый атомный реактор.
Науку вообще как специфический тип знания исследуют логика и методология науки. Главной проблемой здесь являются выявление и экспликация тех признаков, которые необходимы и достаточны для отличения научного знания от результатов других видов познания, от различных форм вненаучного знания. К последним относятся обыденное знание, искусство, религия (в т.ч. и религиозные тексты, Священные писания), философия (в значительной своей части), интуитивно-мистический опыт, экзистенциальные переживания и пр.). В обще и в целом, если под «знанием» понимать даже только текстовую (дискурсную) информацию, то очевидно, что научные тексты (даже в современную эпоху «глобальной науки») составляют лишь часть (и притом меньшую) всего объёма дискурса, который использует современное человечество в своём адаптивном выживании. Несмотря на огромные усилия представителей логического позитивизма и аналитической философии чётко задать и эксплицировать критерии научности, эта проблема по-прежнему далека от однозначного решения.
«Именно наука изменила наш мир. Была самой мощной силой, — писал известный математик и философ Р.И. Пименов. – Именно она была цитаделью логоцентризма. Учёный верит в значимость произносимых им слов. Слова в науке часто имеют вид уравнений, формул или чрезвычайно сложно связанных между собою логических построений» [5]. Другой пример удачной мультидисциплинарной интеграции математики и социально-политических наук — это работы американского (в прошлом – советского) специалиста по социальной психологии и математическому анализу Владимира Лефевра [2]. Согласно ему, математические расчёты подтверждают, что американская и российская системы ценностей похожи. Этические же системы, этические философии у них весьма разные. Такая ситуация возникает, когда мы оперируем сразу несколькими ценностями (на практике чаще всего так!): “Я хочу, чтобы невиновный избежал тюрьмы, поэтому лгу”. В.А. Лефевр выделяет два правила оценки этих комбинаций. Компромисс между добром и злом можно оценить как зло, а можно как добро. В первой системе достойный человек поднимается в собственных глазах, если идёт на компромисс с другим человеком: “Вы мне глубоко неприятны, но я должен протянуть вам руку”. Во второй системе достойный человек, ищущий компромиссы, падает в собственных глазах: “Вообще-то, он хороший парень, но я не могу протянуть руку, поэтому сделаю-ка что-нибудь, чтобы избежать этого”.
Методологии математики и физики применяются в определении понятия “свободная воля”. Известный учёный Стивен Хокинг писал: “Конечно, можно утверждать, что свободная воля всё равно иллюзия. Если действительно существует всеобъемлющая физическая теория, которая управляет всем сущим, то следует полагать, что она детерминирует и наши действия. Однако она делает это так, что её следствия невозможно предвычислить для такого сложного организма, как человеческое существо, и, кроме того, она включает определённый элемент случайности, соответствующий квантово-механическим эффектам. Это позволяет говорить, что наши декларации о свободной воле человека проистекают из невозможности предсказать, что он будет делать” [3, с. 86].
Конечно, люди обладают свободой воли и поэтому должны отвечать за свои поступки. Однако аргументация С. Хокинга даёт представление о том, насколько трудно доказать это, казалось бы, очевидное утверждение. А вот ещё одно известное определение: “Свобода воли – это способность самостоятельно определять свои действия”. Непонятно только, что значит “самостоятельно”. Действия, предопределённые генетически или обусловленные внушением или случайностью, — самостоятельны? Действия ребёнка, копирующего взрослых, — самостоятельны? Вообще такого рода явные словесные определения свободы воли – привлекательные на первый взгляд – сильно напоминают порочный круг. Намного более надёжным могло быть определение обсуждаемого понятия через устойчивый, повторяющийся контекст.
А.А. Локшин, разбиравшийся в парадоксе Хокинга, считает, что одно из вполне надёжных мыслительных средств, которыми пользуются математики, прямо опирается на существование свободной воли. Это средство – оператор свободного выбора (не путать с аксиомой выбора), действие которого определяется словами: пусть х – произвольно взятый элемент множества Х. (*) Вместо термина “произвольно взятый” употребляются также его синонимы: “некоторый произвольный”, “какой-либо”, “какой-нибудь”). Далее, он приводит пример использования оператора (*) при доказательстве одной из школьных теорем [3, с. 87-88].
Сфера гуманитарного знания, сопротивляясь навязыванию унификации, генетически связанной с естественными науками, пытается выработать нечто подобное в своей области. Таковы попытки, например, структуралистской методологии или методов, связанных с синергетикой. В настоящее время подобные попытки выработки общей, единой методологии, стратегии организации единого знания в сфере гуманитарных наук дублируются ещё несколькими важными обстоятельствами, казалось бы, делающими вопрос о единстве методологии гуманитарного знания предрешённым. Это, прежде всего, общая тенденция к информатизации знания, т.е. общее стремление замены знания (не говоря уже о понимании этого знания) на информацию. Подобная тенденция вызывает унификацию средств носителя информации (электронные носители), а сами операциональные требования научного сообщества к знанию, заставляют это знание унифицироваться.
Литература
- Баврин И.И. Математика для гуманитариев: Учебник для студ. учреждений высш. проф. образования гуманитарных направлений. – М.: Изд. Центр «Академия», 2011. – 320 с.
- Лефевр В.А. Алгебра совести. – М.: Когито-Центр, 2002. – 426 с.
- Локшин А. Свободная воля и математика // Знание – сила. – 2010. — № 3. – С. 86-90.
- Мудрагей Н. Теория всего и теория познания (онто-гносеологические заметки) // Вопросы философии. – 2011. — № 6. – С. 82-92.
- Пименов Р. Логоцентричность // Истоки. – 2014. – 23 апреля. — № 16. – С. 6.
- Терегулов Ф.Ш. Теория всего сущего. – Торонто (Канада): Altaspera Publishing, 2012. – 352 с.
- Леенсон И.А. Эрнест Резерфорд: штрихи к портрету // Химия и жизнь – ХХI век. – 2014. — № 2. — С. 64-65.[schema type=»book» name=»МУЛЬТИДИСЦИПЛИНАРНОСТЬ – ВЕЛЕНИЕ ВРЕМЕНИ» author=»Масалимов Рияз Ниязович, Масалимов Ильдар Риязович» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-06-24″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_ 30.12.2014_12(09)» ebook=»yes» ]