В рамках позитивистского подхода к понимания таких явлений, как право и государство существуют социологическая и легистская концепции государства.
Социологическое направление – это несколько концепций, объединенных общими методологическими и теоретическими идеями. Социологический подход к политико-правовым явлениям в юриспруденции европейских государств сложился в конце XIX в. [5, с. 434]
В социологической концепции под государством подразумевается организация публичной политической власти любого типа вне зависимости от формы и содержания. В качестве общей идеи, характерной для всех вариантов социологической концепции государства, может быть рассмотрено отрицание юридической природы государства и абсолютизация его силовой природы, а также рассмотрение фактических отношений властвования как основы государства [3, с. 64-73]. Это силовая концепция. Сущность государства объясняется в ней как организованное насилие, как политическая сила, на которую право не может налагать ограничения и которая в произвольном порядке определяет меру свободы подданных.
Общее определение государства в социологической концепции сводится к следующему: это наиболее действенная (наиболее сильная, верховная, суверенная) организация власти у населения, занимающего определённые территории [10, с. 521]. Данная концепция применялась в классическом легистском позитивизме (Дж. Остин, Г. Ф. Шершеневич, Л. Гумплович) для объяснения права (при отождествлении права и закона): «Право – это приказ государства, верховной власти, суверена». Подобное правопонимание предполагает, что государство как сила первично, тогда как «право» (законы) – вторично, что государство – это неприкрытая монополия силы, предшествующая закону, а, следовательно, право нельзя рассматривать в качестве признака государства.
Законная форма власти, её наличие или отсутствие, не имеет значения для социологической концепции. Верховная власть может осуществляться не только по закону, но даже и вопреки закону, что, собственно, и делает ее верховной. Закон («право») – это желание верховной власти, её волеизъявление. Поэтому в социологической концепции факт того, что полномочия государственной власти могут быть регламентированы законом, является не более чем допущением, необязательность же закона для государственной власти рассматривается как ключевое утверждение. Здесь государство – это фактические отношения повеления и подчинения, фактическая организация и деятельность власти, а не то, что формально предписывается законами о власти. Государство как социальная сила может соблюдать законную форму осуществления власти, но может и не соблюдать [10, с. 521].
Исходя из этого, основным и едва ли не единственным признаком государства с точки зрения социологического подхода выступает государственная (публичная) власть. Иные признаки рассматриваются либо как производные от вышепоименованного, либо как факультативные.
Одним из авторов, разделяющих данную точку зрения, являлся Н. М. Коркунов. В работе «Лекции по общей теории права» он настаивал на том, что «действительной отличительной особенностью государства» является то, что «оно одно осуществляет самостоятельно принудительную власть». Все иные союзы, пояснял автор, «как бы они ни были самостоятельны в других отношениях, функцию принуждения осуществляют только по уполномочию и под контролем государства». Так, если церковные органы «осуществляют иногда и принуждение, в каждом данном государстве они пользуются принудительной властью лишь в тех пределах, в каких это допускает местная государственная власть» [6, с. 239].
Таким образом, по мнению, Н. М. Коркунов, государство выступает «как бы монополистом принуждения». Государственный порядок тем и отличается от любого другого порядка, «что это мирный порядок, не допускающий частного насилия, самоуправства». При нём только государственные органы наделены «самостоятельным правом принуждения. Частные лица и другие общественные союзы допускаются к осуществлению принуждения лишь настолько, насколько это допускает государство, и под его контролем» [6, с. 239].
Однако Н. М. Коркунов полагал, что существует и другой признак государства. В соответствии с его точкой зрения, «государство предполагает самостоятельное властвование непременно над свободными людьми – иначе это будет рабовладение, а не государственный союз, и властвование установившееся, признанное: отдельный преходящий акт властвования, поддерживаемый исключительно силой оружия, например, военное занятие неприятельской территории, не составляет ещё государства» [6, с. 241]. То есть вторым обязательным признаком государства, по мнению Н. М. Коркунова, является наличие свободного населения, согласного с тем, что над ним осуществляют принудительную власть.
Два ключевых признака государства выделял в своих трудах и Р. Иеринг. Но кроме государственной власти, которую он определял, как «внешний механизм власти», он выделял также дисциплину применения этой власти, которая достигается через право, и, собственно, выступает вторым признаком. «Оба эти понятия друг друга обусловливают, – писал он. – Государственная власть нуждается в праве, для последнего необходима государственная власть» [4, с. 317]. Из сказанного следует, что социальная принудительная власть и право выдвигались им как необходимые и достаточные признаки государства.
Легистская концепция государства, о которой уже говорилось выше, появилась в Германии во второй половине XIX века и получила свое логическое завершение в теории Г. Кельзена в ХХ веке [1, с. 181]. На сегодняшний день она получили широкое распространение в государствоведении стран Западной Европы.
В данной концепции государство определяется как феномен, тождественный содержанию законов о публичной политической власти. Ранее, из-за характерного отождествления права и закона, эта концепция государства называлась «юридической», т. е. «правовой». Однако, по мнению В. А. Четвернина и В. С. Нерсесянца, правильнее называть ее именно легистской, т. е. законнической [10, с. 528].
Легистская концепция государства предполагает существование оформленного законами аппарата политической власти, его законную организацию и функционирование, законную компетенцию властных органов. Говоря иначе, между государством и предписаниями конституционного и административного законодательства, законодательства о судоустройстве и т. д. ставится некий знак равенства. В качестве государства рассматривается то, что предписывают законы о монархе, президенте, правительстве, суде, прокуратуре, полиции, других институтах власти и должностных лицах, причем независимо от предписаний, содержащихся в данных законах, т.е. их содержание, фактически, может быть произвольным. Государство же определяется через законную форму власти, но не через содержание законов. Получается, что в данной концепции доминирующим признаком государства выступает право, тогда как публичная власть является лишь его производной.
Если для социологической концепции характерно рассмотрение в качестве элементов (обязательных признаков) государства подвластной территории, подвластного населения и суверенной власти, то в легистской концепции государства данные элементы получают законническую трактовку. Так, население государства – это «сфера действия законов страны по кругу лиц». Государственная территория – это «сфера действия законов в пространстве». Государственная власть – это непосредственно предписания законов, действующие в определенном пространстве и для определенного круга лиц.
Распространение легистской концепции стало прямым следствием стремления позитивистской науки рассматривать государство с «чисто юридической», а точнее, с легистской точки зрения. Однако данная концепция настаивает на том, что не власть создает законы, а законы создают государственную власть (то есть признак наличия правовой системы первичен и более важен, чем «производный» признак власти). Если для социологической концепции государства важны только фактические отношения властвования, а законной формой власти она пренебрегает, то легистская концепция, напротив, абстрагируется от фактических политических отношений и рассматривает государство как совокупность законодательных предписаний о власти. При этом в расчет совершенно не берется тот факт, что реальная власть в процессе функционирования может существенно отклоняться от предписаний закона.
Законнический способ понимания государства получил широкое распространение в тех странах, где социально-политическая действительность максимально близка к требованиям конституции и законов. Однако конституции и законы могут быть фиктивными. Деспотическая власть, пренебрегающая законами, может прикрываться внешней государственно-правовой атрибутикой, тем самым создавая видимость конституционной законности. Это означает, что легистская концепция государства демонстрирует свою несостоятельность относительно политических режимов, использующих фиктивные конституции.
Мы полагаем, что легистская концепция государства неверна гносеологически. Разумеется, в условиях развитой государственно-правовой культуры публичная политическая власть существует в законной форме. Бесспортно и нормативно-законническое требование: государственная власть должна быть организована и функционировать в строгом соответствии с законом. Но из того, что в определённой стране содержание государства в основном исчерпывается предписаниями законов о государственной власти, не следует, что общее понятие государства можно сводить к таким предписаниям [10, с. 531]. Таким образом, выделение ключевого признака государства в виде правовой системы, на котором настаивают легистыю, необоснованно.
С другой стороны, современная юридическая теория рассматривает государство как правовую организацию политической власти, как власть, ограниченную правовым законом, и противопоставляет государству антиправовую, силовую организацию политической власти. То есть государство не существует за пределами ограничения силы правом. Легистская же конструкция государства как власти, описанной «позитивным правом» (законом), не даёт никакого объективного содержательного критерия правового характера законов и, следовательно, государственной власти. «Позитивное право» в легистской концепции – это то, что власть установила в законе, причем не исключено, что установила произвольно (этот вопрос для легистов не имеет значения). В социологической концепции считается, что власть может по своей прихоти устанавливать (или не устанавливать) в законе пределы её осуществления; причем, если такие пределы не установлены, политическая власть все равно не утрачивает качество государства. В легистской же концепции власть, связанная законом, не признается государственной, но при этом допускается чисто произвольный характер законов, «связывающих» власть. Иначе говоря, в легистской концепции государством называют такую (и только такую) организацию политической власти, какую она сама предписывает себе в законах [9, с. 51-52].
В позитивистском социологическом понимании государства определяющим выступает элемент власти: государство – это организация власти, наиболее сильная (эффективная) у определенного народа на определенной территории.
В легистском же понимании (например, в теории Г. Кельзена) государство изображается как принудительный нормативный порядок (законопорядок), обладающий наибольшей силой у данного народа на данной территории. Подобного мнения придерживается и Л. А. Морозова, считающая, что для государства характерны определенные формы реализации его функций, связанные с применением властно-принудительных методов [8, с. 34].
Однако в данном случае властно-принудительный элемент как бы формирует два других элемента: государственная власть превращает общность людей (народ, этнос) на соответствующей территории в население государства (нацию) и создает государственную территорию; таким образом, на наш взгляд, выстраивается «иерархия» признаков. В обоих вариантах государство воспринимается как данность, и то обстоятельство, что именно общность людей на определенной территории создаёт организацию государственной власти, а не наоборот, остаётся за рамками объяснения данного элемента государства [10, с. 541].
Так, для Г. Кельзена население государства – это не этническая или социокультурная общность, а единство людей, подчинённых общему для них законопорядку, а государственная территория – не географическое пространство, а пространственная сфера действия законопорядка. При таком понимании отрицается необходимость какого-либо внепотестарного (внесилового) критерия, объясняющего формирование нации и определяющего границы государственной территории; следовательно, состав определяющих государство признаков сужается.
Напротив, современная юридическая теория государства и современное международное право трактуют понятия нации и государственной территории как элементы, относительно самостоятельные по отношению к государственной власти (а, следовательно, – как формально независимые друг от друга, хотя и фактически взаимосвязанные, признаки). В современном понятии государства нация признается субстанциональным, исходным, основным образующим элементом государственности. Причём современное государство (в более широком смысле – государство Нового времени) признаётся результатом исторического этнополитического развития, именно результатом, достигнутым на определённой стадии исторического процесса формирования нации [2, с. 195]. В результате же оспаривается и мнение о наличии «самостоятельной принудительной власти» у государства как об основном признаке государства.
С точки зрения М. Н. Марченко, подобное мнение вызывает сомнение по следующим двум причинам.
Во-первых, в силу того, что оно характеризует государство исключительно как принудительный инструмент, не принимая во внимание, что государство в своей деятельности использует не только принуждение, но и убеждение. А поэтому нет никаких оснований при рассмотрении основных черт и особенностей государства выделять в качестве такового принуждение, исключая при этом убеждение;
Во-вторых, по той причине, что рассматриваемое мнение игнорирует тот факт, что «самостоятельная принудительная власть» свойственна не только государству, но и в определенных пределах – каждой негосударственной организации [11, с. 87].
Так, справедливо отмечает М. Н. Марченко, политической партии, отраслевому или любому иному профсоюзу, молодежной ассоциации или любой иной негосударственной организации нет необходимости испрашивать у государства разрешение на применение принудительных мер (исключение из своих рядов и пр.) в отношении своих членов, нарушающих уставной порядок. Принудительные меры в данном случае осуществляются негосударственными организациями самостоятельно, без какого бы то ни было «государственного уполномочивания» и вне всякого государственного контроля [11, с. 87]. Некоторые современные авторы (Р. Даль, П. Кальверт и др.) вообще считают, что она предшествует государству и существует в любом коллективе – фирме, профсоюзе, клубе, племени, причём, как они полагают, речь идёт не просто о принудительной, а политической власти [7, с. 76].
Из вышесказанного можно сделать вывод о том, что применение принудительных мер не является только прерогативой государства. Они широко используются и негосударственными объединениями. А поэтому рассматривать «узаконенное принуждение» или «самостоятельную принудительную власть» как специфический, а уж тем более как основной признак государства представляется, на наш взгляд, неправомерным.
Таким образом, различное понимание сущности государства и привело к такому разнообразию определений государства и состава его признаков.
Список литературы:
- Kelsen H. General Theory of Law and State. N.Y., 1961. – 387
- Деев Н. Н. Из истории происхождения и взаимосвязи понятий терминов «государство» и «нация». // Становление конституционного государства в посттоталитарной России: Сб. статей: Вып. 2. М.: ИГП РАН, 1998. – С. 192-220.
- Зорькин В. Д. Позитивистская теория права в России. Дис. … докт. юрид. наук. М., 1978. – 220 с.
- Иеринг Р. Цель в праве // Теория государства и права: Хрестоматия / авт.-сост. М. Н. Марченко: В 2-х тт. М.: ИД «Городец», 2004. Т. 1: Государство. – 896 с.
- История государственно-правовых учений: Учебник / отв. ред. В. В. Лазарев. М.: Спарк, 2010. – 627 с.
- Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб, 1894. – 354 с.
- Любашиц В. Я., Смоленский М. Б., Шепелев В. И. Теория государства и права. Р.-н.-Д.: Феникс, 2003. – 448 с.
- Морозова Л. А. Проблемы современной российской государственности. М.: Юристъ, 1998. – 313 с.
- Нерсесянц В. С. Право – математика свободы: Опыт прошлого и перспективы / отв. ред. М. М. Славин. М.: Юристъ, 1996. – 160 с.
- Проблемы общей теории права и государства / под ред. В. С. Нерсесянца. М.: НОРМА, 2011. – 832 с.
- Проблемы теории государства и права / под ред. М. Н. Марченко. М.: Юристъ, 2010. – 656 с.[schema type=»book» name=»СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ И ЛЕГИСТСКАЯ КОНЦЕПЦИЯ ГОСУДАРСТВА: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ ТЕОРЕТИКО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ» description=»В статье проводиться теоретико-правовой анализ сущностных характеристик государства в социологической и легистской концепциях государства. Автор приходит к выводу, что именно различное понимание сущности государства привело к расхождению определений государства и состава его признаков. » author=»Павлов Станислав Юрьевич» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2016-12-29″ edition=»euroasia-science.ru_26-27.02.2016_2(23)» ebook=»yes» ]