В ходе реформы судебных инстанций с 1 января 2013 г. в уголовно-процессуальном законодательстве Российской Федерации начали действовать нормы, в соответствии с которыми кассационное производство, наряду с надзорным производством и возобновлением дел ввиду новых и вновь открывшихся обстоятельств, стало проверкой судебных решений, вступивших в законную силу. Таким образом, количество исключительных производств увеличилось. Кроме того, основания отмены (изменения) судебных решений в исключительных производствах также изменились [13].
Целью реформы проверочных инстанций, по замыслу ее авторов, являлось повышение гарантированного Конституцией Российской Федерации уровня судебной защиты прав, свобод и законных интересов граждан и организаций, вовлеченных в сферу уголовного судопроизводства [17].
Вместе с тем, на наш взгляд, говорить о том, что реформа была проведена удачно и достигла своей цели, не приходится.
В частности, в ходе применения судами процессуальных норм, регулирующих основания отмены (изменения) вступивших в законную силу судебных решений, продолжают возникать проблемы, с одной стороны, соблюсти требование о непоколебимости судебного решения, вступившего в законную силу, и, с другой стороны, обеспечить восстановление прав, нарушенных незаконными судебными актами.
В связи с изложенным, нам представляется важным рассмотреть вопрос о соотношении принципа правовой определенности и презумпции истинности вступившего в законную силу судебного решения в современном уголовном процессе России. Для этой цели автор проводит историческое исследование данных понятий с точки зрения дореволюционного, советского и современного этапов.
Прежде чем перейти к непосредственной теме исследования, отметим, что принцип правовой определенности понимается нами как принцип судопроизводства, появившийся в результате эволюционного толкования Европейским Судом по правам человека положений статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года.
Принцип правовой определенности (или, по терминологии ЕСПЧ, принцип res judicata) означает положение, в соответствии с которым отмена или изменение судебного решения, вступившего в законную силу, допускается только при наличии строго установленных законом условий и оснований [15], [16].
Дореволюционный этап.
В дореволюционной науке уголовного процесса термин «принцип правовой определенности» не употреблялся, не было этого понятия и в процессуальном законодательстве. Несмотря на это в доктрине рассматриваемого периода большое значение придавалось обеспечению устойчивости вступивших в законную силу приговоров, иных судебных решений.
И.Я. Фойницкий отмечал, что «главнейшее жизненное основание и задача пересмотра судебного решения заключается в ограждении суда от ошибки. Судебное решение почитается за истину, но если эта презумпция падает, то оно должно быть заменено другим, справедливым» [5, с. 517].
Таким образом, И.Я Фойницкий указывает на наличие в уголовном процессе презумпции истинности приговора, которая является оспоримой, так как приговор в случаях, установленных законом, может признаваться ошибочным, и тогда приоритет переходит к праву на обжалование.
В.К. Случевский писал, что «вступивший в законную силу приговор приобретает свойство неизменяемости, покоящееся на презумпции, что в основании его лежит материальная истина и правильное применение уголовного закона. Прямым последствием этого является положение, что разрешённое таким приговором судебное преследование, не может быть вновь возбуждаемо, и как оправданный, так и осуждённый не подлежат вновь по тому же делу следствию и суду иначе, как при наличии исключительных условий, открывающих возможность возобновления дела (non bis in idem)» [10, с. 395].
Уделяя особое внимание границам (пределам) обжалования, С.В. Познышев указывал на наличие оспоримой презумпции истинности приговора как на основной принцип, который следует иметь в виду при обсуждении вопросов обжалования: приговор признается постановленным правильно, пока он не отменен новым судебным рассмотрением его в высшей инстанции [1, с. 308].
Другие процессуалисты рассматриваемого периода, например, С.И. Викторский [6], Н.Н. Розин [7] также отмечали наличие в уголовном процессе презумпции истинности приговора.
Итак, можно заключить, что в отечественном уголовно-процессуальном праве дореволюционного периода презумпция истинности вступившего в законную силу судебного решения имела большое значение для построения всего процесса, поскольку считалось, что вступивший в законную силу приговор или иное судебное решение обладает свойствами устойчивости, незыблемости, непоколебимости и неприкосновенности, и помимо всего прочего, обеспечивает авторитет судебной системы.
Помимо этого, как нормативное положение, презумпция истинности вступившего в законную силу судебного решения обеспечивала быстроту и соблюдение практических интересов общества в определенности их процессуального статуса и окружающих их процессуальных отношений.
Толкование непоколебимости судебного акта как презумпции истинности вступившего в законную силу судебного решения важно для нас тем, что такое понимание было воспринято в современный период Европейским Судом по правам человека, правовые позиции которого формируются с учетом процессуальной доктрины, заложенной еще в дореволюционный период.
Советский этап.
В советском уголовном процессе свойствам незыблемости и устойчивости судебного акта после вступления его в законную силу не придавалось такого большого значения как в дореволюционный период.
К res judicata относились как к буржуазному институту, и, соответственно, принцип правовой определенности не нашел своего нормативного закрепления в уголовно – процессуальном законодательстве советского периода.
Основное внимание советских исследователей уделялось праву на обжалование судебных решений.
Вместе с тем советские процессуалисты поднимали проблему обеспечения презумпции истинности вступившего в законную силу приговора (иного судебного решения) в уголовном процессе.
В.И. Каминская, например, указывала: «к числу презумпций, вызванных целью обеспечения нормального и налаженного в интересах государства отправления государством функций правосудия, относится действующая в различных странах презумпция истинности судебного приговора. Данная презумпция сильна именно тем, что является в равной степени обязательной в той мере, в какой её провозглашает закон как для населения, так и для всех государственных органов, в том числе и для судов. Презумпция истинности приговора или решения находит свою конкретизацию и признание в законе в весьма разнообразных формах, например, в частности, в виде положения non bis in idem, либо и в некоторых других правилах, первое место среди которых занимают так называемые преюдиции»[2, с.115].
Справедливы и рассуждения Н.Н. Полянского о том, что «приговор, вступивший в законную силу, равнозначен закону по конкретному делу. Как государство заинтересовано в стабильности законов, так оно заинтересовано и в стабильности приговоров. Спокойствие отдельных граждан входит составной частью в общественное спокойствие, которое поддерживается и охраняется государством. Советское государство не может не принимать мер к устранению таких условий, при которых над гражданами, уже по суду оправданными или уже отбывшими наказание, висел бы дамоклов меч в виде возможности вторичного привлечения к ответственности за одно и то же преступление. Кроме того, основная гарантия для осуждённого приговором, вошедшим в законную силу, заключается в праве не быть судимым дважды за одно и то же преступление (non bis in idem)» [4, с. 211].
А.Я. Вышинский писал о том, что судебный приговор и судебное решение имеют громадное значение не только в силу формальных требований, но и в силу своего морального и общественно-политического веса, и задача повышения качества судебной деятельности есть прежде всего задача повышения качества судебных приговоров. Только тот судебный приговор или судебное решение оправдывают свое значение и служат своей цели, которые исключают какое бы то ни было сомнение в их правильности [3, с. 5].
Учитывая изложенное, можно сделать вывод, что, несмотря на идеологию, в доктрине советского периода признавалось существование оспоримой презумпции истинности судебного решения, вступившего в законную силу. Она обеспечивала поддержание авторитета судебных актов, повышение качества приговоров и судебной деятельности. При определенных идеологических установках данная презумпция могла даже признаваться принципом правосудия.
Вместе с тем, на наш взгляд, ошибкой советской доктрины являлось необоснованное придание понятию res judicata не свойственного ему значения ничем не ограниченной абсолютной истины. Между тем, установлению четких оснований обжалования не уделялось должного внимания.
Полагаем, что принцип достижения истины по уголовному делу и положение об обеспечении устойчивости и стабильности судебных решений, вступивших в законную силу, не противоречат друг другу, поскольку о принципе правовой определенности нельзя говорить как о неоспоримой истине. Наоборот, должны быть установлены специальные условия (критерии) для возможности отмены (изменения) судебного решения в экстраординарных производствах.
Современный этап.
По мнению автора, на современном этапе развития уголовного процесса основой принципа правовой определенности выступает презумпция истинности вступившего в законную силу судебного решения.
Данная презумпция, возникнув еще в доктрине дореволюционного уголовного процесса, не только не утратила своего значения, но, сохранив свое содержание и в советский период, приобрела новое толкование в качестве принципа правовой определенности (принципа res judiсata).
Подтверждением этому служит многочисленная практика Европейского Суда по правам человека [18], Конституционного Суда Российской Федерации [19] и Верховного Суда Российской Федерации [20].
Как отмечает П.А. Лупинская, в отношении вступившего в законную силу приговора действует презумпция его истинности. Вступивший в законную силу приговор обладает свойством исключительности и имеет преюдициальное значение. Вступивший в законную силу приговор обязателен, так как существует презумпция его истинности и содержащееся в нем решения не могут быть заменены никакими другими. Они имеют исключительное значение для данного уголовного дела и преюдициальное – для всех других правоприменителей, пока приговор не будет отменен или изменен в установленном законом порядке [12, с. 725].
Рассматривая стадию возобновления уголовного судопроизводства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, В.А. Давыдов пишет о том, что теоретической основой возобновления уголовного судопроизводства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств является научная теория о презумпции истинности (res judicata pro veritate habetur) вступившего в законную силу судебного акта по уголовному делу и об опровержимости данной презумпции в порядке, установленном законом. Вступивший в законную силу приговор, определение, постановление суда считаются (презюмируются) истинными, т.е. правосудными (законными и обоснованными) [14, с. 40].
На существование презумпции истинности приговора как презумпции истинности его выводов, доказательств, установленных фактов, влияющей на значение этой презумпции для возобновления производства по делу, обращал внимание и Н.Н. Ковтун [8, с. 313].
О.Н. Сычева определяет презумпцию истинности приговора как признанное на уровне закона положение о том, что вступивший в законную силу приговор, отражает объективную истину и является обязательным для всех субъектов, чьи права, обязанности и законные интересы он затрагивает. Опровергнуть это положение возможно только в исключительных случаях и при помощи экстраординарных методов, установленных законом [11, с. 4].
По мнению В.А. Морквина, презумпция истинности приговора, вступившего в законную силу, основана на требованиях УПК РФ к приговору. Приговор должен быть законным, обоснованным и справедливым, что невозможно без установления истины по уголовному делу. Суть данной презумпции заключается в том, что приговор, вступивший в законную силу, предполагается истинным, пока обратное не доказано в установленном законом порядке. Презумпция истинности приговора базируется на признании возможности и необходимости установления истины в уголовном судопроизводстве. Однако неверно было бы говорить об абсолютной истине приговора, непререкаемой во всех случаях. Именно наличие ошибочных судебных решений позволяет говорить лишь о предположении их истинности, о правовой презумпции. Поэтому закон устанавливает процедуры, предоставляющие участникам процесса возможность ее опровержения в виде обжалования приговора в исключительных стадиях уголовного процесса – в надзорной инстанции и возобновлении производства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств [9, с.137-138].
Учитывая изложенное, мы придерживаемся той точки зрения, что презумпция истинности приговора (оспоримая) несомненно существует в современном судопроизводстве, хотя прямо в УПК РФ и не закреплена. Полагаем, что законодательное закрепление этой презумпции в законе будет иметь, безусловно, положительное значение.
В настоящее время презумпция истинности вступившего в законную силу судебного решения выступает основой принципа правовой определенности, как и в дореволюционный период. Указанная презумпция, сохранив свое содержание, приобрела новое современное толкование в качестве принципа res judicata.
При этом принцип правовой определенности можно отнести к принципам «переходного вида», поскольку он возник из судебной практики и был признан ею, и, кроме того, также прошел и стадию доктринальной разработки.
Полагаем, что в уголовно-процессуальном законодательстве России необходимо закрепить принцип правовой определенности именно в форме презумпции.
В связи с этим считаем возможным включить в Главу 2 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации «Принципы уголовного судопроизводства» статью 19.1 в следующей редакции:
«Статья 19.1. Правовая определенность судебных решений.
Судебное решение, вступившее в законную силу, считается постановленным в соответствии с настоящим Кодексом, пока его незаконность не будет установлена вступившим в законную силу судебным решением, изменяющим или отменяющим это судебное решение в предусмотренном настоящим Кодексом порядке».
Список литературы:
- Познышев С.В. Элементарный учебник русского уголовного процесса. М., 1913. – 337 с.
- Каминская В.И. Учение о правовых презумпциях в советском уголовном процессе. М., 1948. – 132 с.
- Вышинский А.Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1950. – 308 с.
- Полянский Н.Н. Очерк развития советской науки уголовного процесса. М., 1960. – 212 с.
- Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Т.2. СПб., 1996. — 606 с.
- Викторский С.И. Русский уголовный процесс. М., 1997. – 448 с.
- Хрестоматия по уголовному процессу России: учебное пособие // под. ред. Э.Ф. Куцовой. М., 1999. – 272 с.
- Ковтун Н.Н. Судебный контроль в уголовном судопроизводстве России. Н.-Новгород, 2002. – 520 с.
- Морквин В.А. Правовые презумпции в уголовном судопроизводстве России. Дисс. … канд. юрид. наук. Тюмень, 2008. – 243 с.
- Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса. Ч. 1: Судоустройство. М., 2008. – 400 с.
- Сычева О.Н. Презумпция истинности приговора в современном уголовном процессе: Дисс. … канд. юрид. наук. Нижний Новгород, 2008. – 182 с.
- Уголовно-процессуальное право Российской Федерации // под ред. П.А. Лупинской. М., 2009. – с. 1072.
- Федеральный закон от 29.12.2010 № 433-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ, 30.12.2013, № 52, ст. 6998.
- Давыдов В.А. Возобновление уголовного судопроизводства ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств: теория и практика исправления судебных ошибок. М., 2011. – с. 313.
- Белозерская Т.М. Res judicata: возвращение к истокам // Законодательство. 2013. № 12. С. 73-78.
- Алексеева Т.М. Реализация принципа правовой определенности в уголовном судопроизводстве // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 2014. № 6. С. 75-84.
- Пояснительная записка к проекту федерального закона «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации» // СПС «Консультант Плюс».
- См., например, Постановление ЕСПЧ по делу «Колоскова против Российской Федерации» от 21 октября 2010 г. (жалоба № 53051/08) // СПС «Консультант Плюс»; Постановление ЕСПЧ по делу «Сергеев и другие против Российской Федерации» от 6 марта 2012 г. (жалобы №№ 28309/03, 28318/03, 28379/03, 17147/04, 19131/04, 43601/05, 32383/06, 32485/06, 34874/06, 40405/06 и 45497/06) // СПС «Консультант Плюс»; Постановление ЕСПЧ по делу «Величко против Российской Федерации» от 15 января 2013 г. (жалоба № 19664/07) // СПС «Консультант Плюс».
- См., например, Постановление Конституционного Суда РФ от 16 мая 2007 г. № 6-П «По делу о проверке конституционности положений статей 237, 413 и 418 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом президиума Курганского областного суда» // Собрание законодательства РФ, 28.05.2007, № 22, ст. 2686; Постановление Конституционного Суда РФ от 25 марта 2014 г. № 8-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 401.3, 401.5, 401.8 и 401.17 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С.С. Агаева, А.Ш. Бакаяна и других» // Собрание законодательства РФ, 07.04.2014, № 14, ст. 1690.
- См., например, Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 5 июня 2013 г. № 9-ПВ12 // Архив Верховного Суда РФ; Определение Верховного Суда РФ от 4 февраля 2014 г. № 38-КГ14-1 // Архив Верховного Суда РФ; Определение Высшего Арбитражного Суда РФ от 22 января 2014 г. № ВАС-19379/13 // СПС «Консультант Плюс».[schema type=»book» name=»ПРИНЦИП ПРАВОВОЙ ОПРЕДЕЛЕННОСТИ И ПРЕЗУМПЦИЯ ИСТИННОСТИ ВСТУПИВШЕГО В ЗАКОННУЮ СИЛУ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ РОССИИ » author=»Алексеева Татьяна Михайловна» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-05-03″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_ 28.03.2015_03(12)» ebook=»yes» ]