В России в области разработки методологии культурной антропологии царит неопределенность: одни тяготеют к эволюционизму, другие – к философским и историческим подходам без четкого объяснения их критериев или достаточного научного объяснения преимущества выбора ориентиров исследования и т.д. В результате накапливаются вопросы, остающиеся без ответов. Прежде всего главные вопросы: что же такое культурная антропология и какую роль она должна выполнить в социально-гуманитарной сфере и в первую очередь в культурологии; на каких конкретных методах она должна базироваться и на основе каких конкретных научных теорий ее следует выстраивать; какими научными способами обеспечивается связь категорий «культура» с другими научными дисциплинами и как обеспечить антропологическую природу этой связи.
Эти проблемы решаются в рамках предложенной концепции, которая повышает роль культуры во всех социально-гуманитарных сферах, статус культурологической науки и ее практическую значимость.
Роль социально значимой науки в обществах постсоветского пространства
Превращение социально-гуманитарной науки в реальную движущую силу развития общества со времени перестройки и распада СССР является нерешенной для постсоветского пространства проблемой. Этого же требуют задачи развития самой науки, которая должна удовлетворять критерию О. Конта – знать, чтобы предвидеть; предвидеть, чтобы мочь; мочь, чтобы предупредить.
Обеспеченность науки теориями и методами способствующие развития общества и государства средствами исследования и соответствующий этим потребностям уровень профессионального образования в социально-гуманитарной сфере являются актуальными проблемами современного российского общества, к тому же, на наш взгляд, до сих пор не в полной мере осознанными профессиональным обществом. О неудовлетворительном состоянии социально-гуманитарных наук свидетельствуют затяжной характер переходного периода, нечеткость демократических преобразований и фрагментарное распространение либеральных ценностей в российском обществе (как, впрочем, и на всем постсоветском пространстве).
Сложилась ситуация, которую для науки можно считать критической. Для повышения роли науки в жизни общества и достижения наукой результатов, которые могут улучшить качество жизни индивидов, необходима разработка новых научных концепций, существенное улучшение качества образовательных предметов. Поиск решения этих задач очень сложен, поскольку в арсенале мировой науки нет универсальной научной либо образовательной модели. Нет и социологических, политологических, правовых, экономических, культурологических теорий и, соответственно, построенных на их базе образовательных программ, адекватных специфическим проблемам нашего общества и решению задачи по созданию современной социокультурной модели развития страны.
Значение культурно-антрополгического подхода к изучению традиционализма
Традиционализм и традиции, их роль в жизни общества являлись и являются объектом пристального внимания ученых разных стран и научных школ. Их изучали философы, историки, политологи, социологи, культурологи, экономисты, этнографы, антропологи, стремящиеся к построению универсальной модели участия традиционализма в политических процессах в различных обществах и научному объяснению его функций.
Хотя зарубежные и отечественные ученые накопили богатый эмпирический материал и теоретический опыт конструирования универсальной модели, применимой для исследования традиций и традиционализма, исчерпывающие ответы здесь не найдены.
Первые попытки научного объяснения роли традиций были сделаны в XVIII–XIХ вв. Они заложили фундамент двух подходов: 1) традиционалистско-консервативного (Э. Берк[1], Л. де Бональд, Ж. де Метр)[2] – традиции наделяются универсальным статусом и характерной функцией, что оправдывает сопротивление внедрению инноваций в обществе; 2) традиционалистско-прогрессистского (О. Конт, Г. Спенсер, М. Вебер и др.) – являясь конструктивно-рациональными формами, традиции могут изменяться и замещаться новыми, что обеспечивает развитие человека и общества.
Как показала практика, изучение традиций научными средствами оказалось невозможным без изучения культуры разных обществ, а также специфической функции традиций в жизни общества. Это предполагало выход за пределы конкретных наук и объединение различных их областей для исследования социокультурной жизни людей. Изучение общества и его традиций осуществлялась сквозь призму категорий культуры как ядра того или иного общества. В начале ХХ в. общепринятый подход философов и историков к культуре, основанный на разделении культуры на материальную и духовную, потерял научную основу, и, как следствие, культуре был придан более широкий контекст и значимость. В частности, ученые пришли к выводу, что без объяснения роли культуры невозможно понять характер деятельности политических институтов и процессов. Такие категории как «традиция», «язык», «религия», «обычай», «история», «право», «экономика» и т.п., рассмотренные в культурологическом аспекте, стали опираться на полный контекст различных сфер жизни того или иного общества.
К этому способствовал еще и тот факт, что применявшиеся этнографические (1800–1860 гг.), эволюционистские (1860–1895 гг.), исторические (1895–1925 гг.) подходы к изучению традиций расширяли знания о предмете, но не давали существенных результатов. Этим объясняется выделение в конце XIX в. антропологии как самостоятельной научной дисциплины. В США образовалась школа культурной антропологии (Франц Боас, Рут Бенедикт, Альфред Кребер, Маргрет Мид, Эдвард Сепир, Раймонд Фирс)[3], в Великобритании – социальной антропологии (Альфред Реджинальд Рэдклифф-Браун)[4], во Франции – этнологии (структурная антрпология Клод Леви-Стросс).
Американская культурно-антропологическая школа старалась выявить общие и специфические черты традиционной культуры в контексте истории, а также характер связи одной группы с другой, тенденции и ценности, стимулирующие либо препятствующие их развитию. Каждая культура, по мнению представителей этой школы, выражает социальную природу группы или народа.
В отличие от американской школы, ученые континентальной Европы, в первую очередь Б. К. Малиновский, наиболее рациональным способом объяснения традиции считали определение функции культуры в обществе. А. Р. Рэдклифф-Браун пытался определить роль культуры для поддержания типа системы. Поэтому целью школы социальной антропологии и метода структурного функционализма стало изучение традиционных обществ сквозь призму традиционных институтов и их «культурных» показателей.
Такая тенденция привела к поиску определения категорий культуры, отражающих нравы, обычаи, традиции, условия жизнедеятельности людей, формирующихся под воздействием политических процессов и факторов, в том числе в историческом контексте.
Иными словами, категории традиции и традиционализма, базирующиеся на концепте культуры, стали объектом пристального внимания культурной, исторической, политической, экономической, лингвистической, социальной, психологической антропологии. Клиффорд Гирц писал об этом так: «Антропологии удалось прийти к более продуктивной концепции человека, концепции, которая принимает в расчет культуру и ее вариативность». Таким образом, социальная и культурная антропология принялись изучать жизненное пространство человека и общества, научно анализировать происходящие в обществе процессы, а также характер взаимодействия государственных и общественных институтов.
Если в XIX – первой половине XX в. антропологи интересовались только обществами традиционного типа, то после Второй мировой войны и распада колониальной системы ситуация резко изменилась. Ученые не только изучали традиционализм, но и работали над проблемами преодоления отсталости между развитыми и развивающимися обществами, сглаживания социального неравенства, обеспечения безопасности и т.п. Именно в этот период за рубежом возник интерес к теоретическому изучению политической культуры.
Поиску новых методологических путей во многом помог социологические методы практического назначения чикагской «школы жизни» (20-е годы ХХ в.): измерительные процедуры, числовые эквиваленты и т.д.; сбор данных о ситуации в обществе, их анализ и интерпретация осуществляются в рамках конкретной программы с помощью специальных процедур социологического исследования. Важным этапом стало выделение «объектов взаимодействия» (группы, индивиды, общество и власть). Это вызвало появление теорий «коммуникации и символической интеракции», «игровой концепции культуры» (Дж. Мид, Дж. Морено и т.д.); «человеческих отношений» (Ф. Тэйлор, А. Файол, М. Фоллет, Г. Эмерсон и др.); «индустриального общества», «социальной стратификации» (Б. Барбер, С. Липсет, Т. Парсонс, У. Уорнер, П. Сорокин); «мобильности»; «деидеологизации»; «структурно-функциональной»; «социального действия»; «среднего значения» (Р. Мертон), «символического интеракционизма» (Г. Блумер, М. Кун); «феноменолого-герменевтической социологии» (А. Шюц, Э. Гуссерль); «этнометодологии» (Г. Гарфинкель). Герменевтический подход выдвинул категорию «жизненного мира», а не сознания (Х. Г. Гадамер). «Структурный функционализм» (Г. Беккер, У. Мур, Н. Смелсер) и теория «активного общества» (А. Этциони) пришли на смену концепции «социальных изменений» и т.п.
Теория антропологии дополнилась современными социологическими методами, что обеспечило перенос ее интереса с изучения ранних обществ к современным формам традиционализма. В свою очередь, это обогатило сами социологические методы, они приобрели антропологический характер и во многом избавились от формализма. А. Р. Рэдклифф-Браун писал, что «антропологию можно определить как науку о человеке и человеческой жизни во всех ее проявлениях… а социальную и культурную антропологию – как изучающую его социальную жизнь. Из лона социальной антропологии вышла дисциплина сравнительной антропологии. Благодаря сравнительному анализу институтов, социальная антропология сделала возможным развитие сравнительной социологии»[5]. Изучение природы культуры и социальной жизни общества в их взаимосвязи стало универсальным средством понимания традиции и традиционализма, и здесь важную роль играет культура.
Под «культурой» антропология понимает целостный образ жизни людей, социальное наследство, которое индивид получает от своей группы. С другой стороны, культура может рассматриваться как часть окружающего мира, созданная человеком»[6]. Иными словами, культура является показателем опыта жизни группы, стандартизированных способов отношений между индивидами, упорядочивающих их образ жизни, культура может быть направлена на решение проблем общества, создавать поведенческие, регулятивные модели.
Исходя из вышеизложенного, можно сказать, что теории социальной, культурной антропологии наилучшим образом выявляют роль традиционализма в политических процессах на различных этапах ее истории. Научное объяснение функционирования политических институтов, характера политических процессов, положения человека в обществе, степени влияния общества на властные структуры, условий удовлетворения социальных запросов членов общества – все это возможно только с помощью антропологического метода, не имеющего аналога в современных социально-гуманитарных науках. Именно этим объясняется необходимость его применения в современных исследовательских работах в области социально значимых наук.
Современные антропология и социология дают четкие методологические ориентиры для исследования феномена традиции и традиционализма, а также выделяют его ключевые составляющие – культуру, институты, политические процессы, нормы, ценности, типы поведения и реагирования людей на происходящие процессы. Их анализ позволяет определить тип политической культуры, классифицировать общество как традиционное или современное. Кроме того, следование этой методологии избавляет исследователя от описательной процедуры, придает исследованию строго научный характер. Это основа основ проблемного подхода, заложенного чикагской «школой жизни», установления соответствий данной школы и социально-культурной антропологии[7].
Только такая специфика научного подхода к категориям «традиция» и «традиционализм» обеспечивает их политологическую трактовку и создает методологическую базу, определяет четкие ориентиры и границы применения указанных категорий. В этом случае исследователь не «реконструирует» историю и конкретные процессы, происходившие на различных этапах истории (войны, расширение границ, отношения с другими государствами и т.п.). Он видит свою задачу в выявлении природы властных и общественных институтов путем сравнительного анализа, обобщения характеристик в контексте пространственно-жизненной среды человека.
Применение культурной антропологии в изучении политических процессов в России
Исходя из вышеизложенного и специфики культурной антропологии можно проилюстрировать модель ее применения при изучении политических процессов в России (как и на всем постсоветском пространстве). В первую очередь следует выявить источники и условия зарождения, формирования и устойчивости традиционализма в политических процессах России начиная с XVI в. Традиционализм России сложился в виде политических традиций и проявляется в форме патерналистско-подданнической политической культуры. Взаимодействие общества и государства осуществлялось по иерархическому принципу. Оно поддерживалось идеологемами «Москва – Третий Рим», «Православие, самодержавие, народность» (царская Россия); «Строительство коммунизма», «Борьба с классовыми врагами» (советский период); принцип «Евразийства» (современная Россия, хотя данная идеологема принадлежит русскому зарубежью 20-х годов ХХ в.).
Этим во многом объясняется то, что большинством советских ученых изучение традиции и традиционализма определялось «плановым подходом», при котором особое внимание уделялось революционным и трудовым традициям. Национальный характер российского общества признавался в основном в фольклоре либо религиозных традициях, что привело к смещению исследовательских ориентиров и недооценке роли культуры в политических процессах России.
Культурно-антропологический подход рассмотрения традиции в контексте политической антропологии, преодолевает вакуум в изучении политических традиций и их роли для России.
Исходной позицией трактовки категории «традиция» должен служить определение Ш. Эйзенштадта, которое в наибольшей степени соответствует политологическому анализу политических процессов в России: «Традиция не является ни совокупностью фольклористических артефактов, ни совокупностью закодированных и системообразующих знаний и верований, хотя они могут включать и то, и другое. Традиции составляют кардинально важный, хотя и кажущийся неуловимым, аспект любой протяженной во времени сущности или интеллектуального и культурного движения». Следование этой позиции позволяет выявить характерные особенности традиций. В социокультурном пространстве современной России они проявляются в следующих формах коллективного поведения российского общества: усилении агрессивного и пассивного типов реагирования на происходящие процессы; первичности государственных интересов и второстепенности социальных запросов; непрерывности патерналистско-подданнической политической культуры; дезориентированности институтов гражданского общества; мифологическом представлении о прошлом и нечетких ориентирах будущего страны; безответственных отношениях между обществом и властью; эмоциональной оценке ситуации членами общества и т.п.
Необходимо признать, что такие составляющие политических традиций мешают российскому обществу преодолевать трудности переходного периода и его включению в общемодернизационные процессы. В связи с этим, на наш взгляд, необходимы содержательные изменения ядра традиционной политической культуры. Его модернизация на основе смены государствоцентризма в пользу социоцентризма позволит внедрить новые рационально-конструктивные политические традиции в российское общество. Первостепенное значение приобретут социальные запросы человека и общества и возможности их удовлетворения. Они будут определять и эффективность политических институтов, и стиль руководства страной. В этом суть современных политических традиций, лежащих в основе функционирования политических институтов и взаимодействия государства и общества.
выводы
Разработка и внедрение новых научно-обоснованных методов и методологии исследования социокультурных процессов постсоветского пространства является актуальной проблемой современной российской научной и образовательной политики, важной предпосылкой сближения систем преподавания с академической наукой. В связи с этим в настоящее время все большую актуальность приобретает разработка методологии исследования социальных, культурных, экономических, политических и правовых процессов, а также методологическая связность теории с ее практическим применением. По существу, речь идет о создании методолого-теоретической дисциплины для современных социологв, управленцев, политологов, юристов, психологов, экономистов и т.п.
Эта непростая проблема ставит новые задачи перед исследователями и преподавателями: 1) освоение методолого-теоретических основ и исследовательских методик с целью выхода отечественной науки и образования на современный уровень развития социально-гуманитарных наук; 2) овладение современной научной терминологией, позволяющей раскрыть специфику социально-гуманитарных наук, расширить их практическую значимость, объяснить и понять социокультурные процессы; 3) создание условий формирования новых научных теорий и образовательных дисциплин, тематик, подходов, расширяющих исследовательский и образовательный опыт с целью преодоления определенного отставания социально-гуманитарных наук в России и на постсоветском пространстве в сравнении со странами Запада.
И здесь первостепенную роль должна выполнять культурная антропология, наука о культуре как совокупность объектов, идей, ценностей, представлений и моделей поведения индивидов во всех сферах его жизнедеятельности как в условиях современности так и на различных этапах истории.
Источники:
[1] Бокль Г.Т. История цивилизации в Англии. Спб., 1895. С.182.
[2] Консервативное течение политической мысли (Э. Берк, Ж. де Местр, Л. де Бональд)
Источник: https://refleader.ru/polyfsmerqas.html
[3] Mead M., Bunzel R. L. The Golde n Age of American Anthropology. — New York: George Brazziller, 1960.
[4] Редклифф-Браун А.Р. Структура и функция в примитивном обществе = Structure and Function in Primitive Society. — М., 2001.
[5] А. Р. Рэдклифф-Браун Метод в социальной антропологии/ SBN: 5-86090-043-0. : 2001: Кучково поле, Канон-Пресс-Ц
[6] К.Клакхон. Зеркало для человека. Введение в социальную антропологию. СПб:Евразия, 1998, ISBN 5- 8071-0009-3); С.38.
[7] Мид Дж. Г. Избранное: Сб. переводов / РАН. ИНИОН. Центр социал. научн.-информ. исследований. Отд. социологии и социал. психологии; Сост. и переводчик В. Г. Николаев. Отв. ред. Д. В. Ефременко. — М., 2009. — 290 с. (Сер.: Теория и история социологии).[schema type=»book» name=»Роль культурной антропологии в современных политических процессах России и постсоветских обществ» description=»Недооценка ключевой роли культуры приводит к отсутствию серьезных научных теорий, прежде всего культурной антропологии, что стало основной причиной отставания отечественной социально-гуманитарной науки от современных мировых стандартов как минимум лет на сто. Ускорение социально-экономического и научно-технического прогресса в современной России и на постсоветском пространстве предполагает необходимость перемен в сфере образования и науки. В таком случае значительно возрастает роль науки о культуре и обеспечении ее фундаментальности. Ключевые слова: культурная антропология, чикагская школа жизни, наука, образовательная система, политическая культура, центральная зона культуры, традиции, ценности, переходный период, гражданское общество.» author=»Деметрадзе Марине Резоевна » publisher=»Басаранович Екатерина» pubdate=»2016-12-17″ edition=»euroasia-science_6(27)_23.06.2016″ ebook=»yes» ]