Состояниездоровьядетей и подростков становится одной из наиболее серьезных проблем, с которой мир встретился в XXI веке. Поскольку в настоящее время молодежь в возрасте от 10 до 19 лет составляет более 20% населения земного шара. Согласно статистическим данным в нашей стране лишь 10% школьников можно назвать здоровыми, 50% имеют морфофункциональные нарушения, 40% страдают хроническими заболеваниями.
В свою очередь в структуре хронических заболеваний детей и подростков повышается удельный вес нарушений нервно—психического развития, являющихся основой для социально значимых поведенческих нарушений. Каждый год наблюдается увеличение числа подростков с аддиктивными формами поведения (алкоголизм, наркомания, токсикомания, игровая зависимость и другие). [18]
Среди лиц, имеющих опыт потребления наркотиков, в основном преобладают (80%) люди молодого, наиболее репродуктивного и экономически активного возраста – от 17 до 30 лет. Первый опыт потребления наркотиков они чаще всего приобретают в возрасте от 16 до 19 лет. В ходе социологических исследований установлены единичные случаи, когда начальным сроком пробы наркотиков был назван возраст 13 лет. [11]
Анализ статистическихданных последних лет показывает, что в структуре психической патологии детей и подростков увеличилось число тех, кто страдает непсихитическими психическими расстройствами (43.6%). Одной из основных причин исследователи называют последствия органического поражения центральной нервной системы (ЦНС). По данным В.А. Колеговой и Ф.П. Янович, А.Н. Чеховой – органическое поражение мозга, по числу страдающих им, занимает третье место среди всех психических заболеваний подростков.
В то же время известно, что клинически проявляющиеся формы резидуально-органической патологии мозга могут стать основой для патологического формирования личности. По мнению Г.Е.Сухаревой [20, 21]говорившей: «…личность формируется окружающей общественной средой и воспитанием, т.е. является продуктом общественного развития. В то же время отрицание роли анатомо-физиологических особенностей ребенка на том или другом возрастном этапе как одного из условий возникновения заболевания было бы неправильным». По мнению того же автора, очень важно определить не только наличие каждого из названных факторов, но и выявить его удельный вес, при построении дифференциального диагноза.
Вот уже много лет в России наблюдается стремительное увеличение числа подростков проявляющих признаки расстройства личности и поведения (рассматриваемое в рамках рубрики F07.0 Международной классификации болезней 10-го пересмотра (МКБ-10) выделенные Г.Е.Сухаревой [20, 21] в группу органических психопатий). Можно полагать, что ранняя органическая неполноценность обуславливает предиспозицию формирования расстройства личности (органической психопатии).
В этой связи проблему становления расстройств личности, связанную с церебральной резидуальной органической патологией следует считать актуальной, что определяется выраженностью и глубиной социальной дезадаптации этих детей и подростков, в том числе ограниченностью и негодностью к прохождению срочной службы в вооруженных войсках, снижением потенциала трудовых ресурсов, распространенностью девиантного, в том числе аддиктивных форм поведения. [5]
На протяжении ряда лет нами проводилось исследование обозначенной проблемы. Мы принимали во внимание, что органическая психопатия является крайним выражением континуума расстройств личности резидуально-органического генеза. Опираясь на уже известные критерии оценки тяжести патологии личности, дополнив эти критерии признаками, установленными в результате исследования и рассмотренные в ходе изложения материала, все изученные подростки были разделены на две группы, что позволило всю общую характеристику наблюдений проследить в сравнительном анализе полученных показателей. К основным, широко используемым в психиатрической практике, признакам отнесены: начало заболевания, длительность периодов компенсации и декомпенсации, выраженность клинических проявлений, критика к состоянию. Дополнительными критериями, включенными в оценку тяжести состояний, использованы признаки, которые были установлены в ходе проводимого обследования: частота декомпенсаций, их спонтанность; возраст возникновения пубертатной декомпенсации; коморбидность с алкоголизмом, токсикоманией и наркоманией; уровень невротизации и псхопатизации.
Помимо клинических методов в данном исследовании были использованы экспериментально-психологические методы, включающие ПДО (Подростковый диагностический опросник А.Е. Личко, Н. Я. Иванова) [16] и УНП (Уровень невротизации и психопатизации) – один из распространенных методов количественного определения степени тяжести характерологической патологии (А.Е.Личко, Н.Я.Иванова, 1981).
Кроме того, мы осуществляли анализ данных медицинской документации, характеристик родителей, воспитателей, педагогов.
Общую методологическую основу работы составили исходные положения динамического принципа изучения психопатий П.Б. Ганнушкина [6], положение об этиологии психопатии выдвинутом Г.Е. Сухаревой [20, 21], биогенетическая теория этапности индивидуального развития В.В. Ковалева, данные Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), где выдвигая на первый план биологические критерии, рассматривался вопрос о границах подросткового периода.
Теоретическую базу исследования составили концептуальные положения О.В.Кербикова[10] о генетической группировке психопатий, многоосевой принцип классифицирования, предложенный Ю.В.Поповым [19], критерии диагностики органической психопатии представленные А.Е.Личко [8, 17].
Итак, клиническое наблюдение осуществлялось одновременно в двух группах. В основную группу включено 80 подростков со стационарно установленным диагнозом органической психопатии,в ней было выделено две подгруппы, отличающиеся друг от друга степенью тяжести – выраженная и умеренная [8, 17].Контрольную группу составили 35 пациентов того же возраста с психопатоподобными синдромами церебрально-органического генеза без признаков формирования психопатии.
По данным медицинской документации и анамнестических сведений при формировании выраженной степени характерологических расстройств в 69% случаев наблюдалось сочетание тяжелых повреждающих факторов пери- и постнатального периода; при становлении умеренной степени 87.83% – пре- и перинатальных факторов.
Анализ социального статуса семей определяет, что как в основной группе (92%), так и в контрольной (39%), наблюдается значительный процент социально неблагополучных семей и патологических форм воспитания.
В то же время семьи основной группы отличались более выраженным индексом аномальности, как в структуре, так и в психологическом климате. В основной группе патологические типы воспитания составили 71% случаев, в контрольной группе – 39.44% случаев.
Анализ анамнестических данных позволил нам установить, что на этапе раннего детства признаки нарушения психологического развития отражались в синдроме «органической невропатии» с присущим ему сочетанием невропатических и психоорганических расстройств и резидуально-органической неврологической микросимптоматики, которая встречалась чаще и имела более длительное течение при формировании выраженной степени. На фоне негативно-дизонтогенетических проявлений возникала первая патологическая симптоматика в виде патологических реакций и аффективной неустойчивости.
Онтогенетически наиболее ранним является соматовегетативный уровень реагирования [12, 13, 14]. В результате работы было обнаружено, что дети первой подгруппы, на этом этапе имели однотипные характеристики по многим показателям, что позволило выделить общие закономерности их развития в этот период. На первый план в клинической картине выступали явления сенсорной и моторной возбудимости, склонность к вегетативным нарушениям, диспептические явления, расстройства сна в виде парасомний. Реже преобладали истощаемость и сонливость. Моторные навыки и особенно тонко дифференцированные действия прививались с трудом и задержкой. В 9 (10.35%) случаях констатировалось запаздывание становления статокинетических функций. Они позже на 2–3 месяца начинали сидеть, стоять, ходить, длительное время проявляли неуклюжесть, медлительность и вялость. Во второй подгруппе подобные задержки имели место лишь в 5 (5.75%) случаях и были менее выраженными. В соматическом статусе отмечалась аллергическая настроенность и значительная частота соматической заболеваемости. Сроки развития речевых функций (появление слогов, слов, фраз) у 9 (10.35%) соответствовали возрастной норме, у 14 (16.1%) наблюдалась задержка речевого развития с дефектами произношения. Так, фразовая речь у 5 (5.75%) пациентов появилась к 2,5, и даже 3 годам, у них же, и еще у 4 (4.6%) обследованных, медленно осваивался и пополнялся активный словарь. В 2 (2.3%) наблюдениях отмечалось заикание. Описанные нарушения во второй подгруппе были зафиксированы только у 8 (9.2%) детей.
Таким образом, выявленные клинические феномены раннего детства, опираясь на сходные оценки подобных состояний в детской психиатрии [4, 12, 13, 14], можно рассматривать как проявление синдрома невропатии. Особенностью данного синдрома у изучаемого контингента явилось его сочетание с достаточно выраженной резидуально-неврологической симптоматикой в виде: повышения сухожильных рефлексов, расширения их зон, нестойкого нистагма, стойкого дермографизма и т.п. Кроме того, у 4 (4.6%) отмечались случаи снохождения и сноговорения, у 9 (10.35%) — неврозоподобные страхи, у 5 (5.35%) — энурез, у 2 (2.3%) — тикоидная симптоматика, у 3 (3.45%) — заикание.
Все это дает основание рассматривать описанный симптомокомплекс, как синдром органической невропатии[9, 15, 20, 21], который и отличает клиническую картину первого этапа становления органической психопатии[7, 12, 13, 14], характеризующейся малой специфичностью и полиморфизмом.Наблюдаемая микросимптоматика встречалась чаще и имела более длительное течение при формировании выраженной степени. На фоне негативно-дизонтогенетических проявлений возникала первая патологическая симптоматика в виде патологических реакций и аффективной неустойчивости.
В первый возрастной критический период (3–4 года) невропатическая симптоматика не только сохранялась, но и в некоторых случаях утяжелялась, происходило более четкое структурирование синдрома с выделением его гиперстенического и гипостенического вариантов. В первом варианте (16-18.4% — случаев) на фоне двигательной расторможенности усиливалась аффективная возбудимость с преобладанием импульсивности и агрессивности. Аффективные вспышки сопровождались, как правило, вегетативными изменениями в виде: учащения пульса и дыхания, потливости, гиперемии. Подобные реакции носили непродолжительный характер и часто заканчивались вялостью, сонливостью, головными болями, а у 4 (4.6%) больных аффективно-респираторными судорогами. Во втором варианте (7 – 8.05% — случаев) дети отличались пассивностью, пугливостью, непереносимостью незнакомой обстановки, повышенной склонностью к плаксивости, а иногда и быстрым аффективным реакциям с последующим истощением. У всех этих пациентов выявлялись нарушения сна, нервная диспепсия, анорексия и страхи (темноты и одиночества). Уже в этом возрасте больше, чем в половине наблюдений, отмечалась неспособность адаптироваться к условиям детских учреждений. По истечении первой критической фазы в большинстве случаев аффективная возбудимость с агрессивностью заметно уменьшалась, и на первый план во всех наблюдениях вновь выступала невропатическая симптоматика. Усложненная двигательным и речевым беспокойством, недостаточностью целенаправленной деятельности, нарушениями внимания и работоспособности, она усугубляла нарушения социального функционирования, особенно в тех случаях, где отмечалось неправильные типы воспитания. Во второй подгруппе частота и уровень социальной дезадаптации были выражены слабее даже в условиях гипоопеки. На фоне дизонтогенетических проявлений возникала первая патологическая симптоматика в виде патологических реакций и аффективной неустойчивости.
Из полученного нами материала следует, что уже в раннем детстве выявлялись и другие признаки, отражающие взаимодействие первых психопатических радикалов с психоорганическими расстройствами. Соматовегетативной уязвимости реципиентов сопутствовала дисрегулярность моторного и когнитивного развития: статических, локомоторных и речевых функций. Клинико-динамическое наблюдение позволило установить, что у всех обследуемых с гиперстеническим вариантом невропатии при дальнейшем становлении аномалий характера преобладали черты возбудимого типа с отчетливым их структурированием.
Таким образом, результаты проведенного нами наблюдения дают возможность для:
- Ранней диагностики формирования нарушений и проведение первичной профилактики и психокоррекции.
- Учет и систематизация полиморфности факторов влияющих на формирование личностной патологии у подростков с аддиктивными формами поведения, позволяет значительно повысить эффективность и сократить временные затраты реабилитационной и коррекционной работы.
- Координировать взаимодействие в оказании полидисциплинарной помощи подросткам с участием различных специалистов: психиатров, психологов, социальных работников.
Литература
- Абдуханимов Ф.Т., Шашкина Л.М. Терминология, классификация и диагностика поражений нервной системы у детей раннего возраста. – Ташкент, 1984; 13 с.
- Бадалян Л.О. Детская неврология. – М., 1984: 306-359.
- Барашнев Ю.И. Гипоксически-ишемическая энцефалопатия новорожденных: вклад перинатальных факторов, патогенетическая характеристика и прогноз//Росс. вестник перинатологии и педиатрии. – М., 1996; 2: 29-35.
- Буторина Н.Е. Резидуально-органический психосиндром в клинической психиатрии детского и подросткового возраста. Челябинск, 2008; 192с.
- Буторин Г.Г., Калинина Н.В. Формирование органического расстройства личности у подростков в контексте многоосевого диагноза//Вестник Кемеровского государственного университета, выпуск №4 (56), Т.1/2013, с.106-107.
- Ганнушкин П.Б. Клиника психопатий, их статика, динамика, систематика // Избранные труды. – М., 1964: 116-252.
- Гурьева В.А., Гиндикин В.Я. Юношеские психопатии и алкоголизм. – М., 1980; 272 с.
- Личко А.Е. Психопатии и акцентуации характера у подростков. – М., 1983: 255 с.
- Исаев Д.Н., Коган В.Е. Об этиопатогенезе органических аутистических психопатий у детей // Актуальные проблемы психоневрологии детского возраста. – М., 1973. – с. 173-176.
- Кербиков О.В. Клиническая динамика психопатий и неврозов. 1962 // Избранные труды. – М., 1971. – с. 188-206.
- Кирдяшкина О.М. Профилактика и методы борьбы с асоциальными проявлениями в ПОО СПО Челябинской области// Приложение к научно-практическому журналу «Инновационное развитие профессионального образования».-2014.-Вып. 1(05).-с.5-8.
- Ковалев В.В. О разном понимании динамики становления психопатий // Журнал невропатологии и психиатрии. – 1979, вып. №11, с. 1598-1603.
- Ковалев В.В. Психиатрия детского возраста: Руководство для врачей. – М., 1995: 354-388.
- Ковалев В.В. Психогенные характерологические и патохарактерологические реакции у детей и подростков // Неврозы и нарушения характера у детей и подростков. – М., 1973. – с. 75-90.
- Мнухин С.С., Исаев Д.Н. Об органической основе некоторых форм шизоидных и аутистических психопатий // Актуальные вопросы клинической психопатологии и лечения психических заболеваний. – Л., 1969. – с. 112-121.
- Патохаратерологический диагностический опросник для подростков и опыт его практического использования. Под редакцией А.Е.Личко и Н.Я.Иванова. Л., 1976.
- Патохарктерологическое исследование у подростков. Под редакцией А.Е.Личко и Н.Я.Иванова. Л., 1981.
- Пилявская О.И., Буторина Н.Е. Клинико-диагностические подходы к психопатоподобным расстройствам в структуре резидуально-органического психосиндрома у девочек – подростков: учебное пособие. – Челябинск, 2007
- Попов Ю.В. Лонгитудинальное изучение психопатий и психопатоподобных нарушений непсихотического характера // Психопатические расстройства у подростков. – Л., 1987; 8-11.
- .Сухарева Г.Е. Лекции по психиатрии детского возраста. М., 1974: 99-120; 221- 229.
- Сухарева Г.Е. Спорные вопросы в определении понятия психопатии // Журнал невропатологии и психиатрии. – 1972. Вып №10. – с. 1516-1520.[schema type=»book» name=»Раннее диагностирование органического расстройства личности, как предиспозицииаддиктивных форм поведения» author=»Калинина Наталья Васильевна, Буторин Геннадий Геннадьевич» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-04-07″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_30.04.2015_04(13)» ebook=»yes» ]