С активизацией энергетической политики России в направлении Северо-Восточной Азии (СВА) значительно повысился риск пересечения ее экономических интересов с интересами других государств, прежде всего КНР на общем геостратегическом пространстве. Проблемная ситуация определяется, во-первых, разнонаправленностью энерготранспортных связей России и стран СВА (Китая, Японии, Южной Кореи) в рамках двусторонних проектов по поставке российских энергоносителей в Азию, во-вторых, слабым экономическим эффектом от деятельности интеграционных объединений АТР и Центральной Азии с участием России (БРИКС, ШОС и т. д.); в-третьих, наметившейся консолидацией региональных экономических и финансовых инициатив России и Китая в ответ на продолжающиеся международные санкции.
Практические результаты взаимодействия России и стран СВА по линии энергетического сотрудничества можно рассматривать как противоречивые. Согласно энергетической стратегии России на период до 2035 года, Москва стремится к диверсификации энергетических потоков для снижения зависимости от европейского рынка и закрепления на стремительно растущем энергетическом рынке СВА. (КНР, Япония и Республика Корея формируют около 27% мирового потребления первичных энергоресурсов).[9] При этом энергетический рынок стран КНР сегодня является для России приоритетным.
Во-первых, Россия стремится снизить опасность конкуренции с Китаем за центрально-азиатские энергоресурсы. Во-вторых, как и в КНР, потребление газа в нашей стране растет быстрее, чем заложено в “Энергетической стратегии России до 2035 года” и Россия стремится расширить долю нефтегазовой сферы в своей региональной экономике[4]. Энергетическая стратегия России на период до 2035 года» предусматривает на территории Дальнего Востока развитие генерации и транспортировки энергии. Государство пересматривает волюнтаристскую политику освоения Дальнего Востока и ограничивается здесь стимулированием традиционных секторов экономики. Основная часть относится к транспортной инфраструктуре, а их конечной целью является освоение природных ресурсов усилиями крупных корпораций, в форме государственно-частного партнерства. [8] На Дальнем Востоке инвестиционными лидерами являются «Газпром», «Транснефть», «Роснефть», «Сибирская угольная энергетическая компания», «Дальневосточная энергетическая управляющая компания».
В свою очередь, Китай с 2010 г. является крупнейшим потребителем энергии, мировым лидером по потреблению угля, занимая второе место в мире после США по потреблению нефти и третье место в мире по потреблению природного газа после США и России. [10] Наблюдается как активное непосредственное государственное регулирование, так и воздействие на рынок через государственные активы в корпоративном секторе, такие, как Китайская национальная нефтегазовая корпорация (CNPC). На государственном уровне осуществляется поддержка нефтегазовых проектов за рубежом (в частности, в Центральной Азии). Практически не используя платформу многосторонних механизмов для решения своих энергетических задач и одновременно придерживаясь «пути АСЕАН», КНР создал в Центральной Азии сеть финансовых инструментов (Азиатский Банк Инфраструктурных инвестиций) неформальных контактов государственных, деловых и академических кругов и уже сформировал 40-миллиардный фонд (к примеру, Казахстан заключил с Китаем серию контрактов на общую сумму в 23 миллиарда долларов) для финансирования проектов энергетического сектора в рамках программы «Один пояс, один путь». Как показывает анализ программ, китайская сторона создает структуру производства, в большей степени соответствующую задачам его модернизации и технического обновления.
Cовременная энергетическая стратегия Китая может быть сформулирована следующим образом:
— диверсификация энергоресурсов посредством увеличения доли природного газа и атомной энергии, развитие «зеленых» технологий и возобновляемых источников энергии;
— интенсификация использования существующих нефтегазовых ме-сторождений в Китае;
— поиск новых месторождений в Китае и по всему миру, включая шельфовые месторождения, диверсификация импорта путем снижения зависимости от Ближнего Востока и увеличением поставок из Центральной Азии и России для минимизации транзитных рисков.
Рост импорта при наличии собственных запасов обусловлен следующими факторами:
- Темпы экономического роста КНР превышают темпы развития нефтегазовой инфраструктуры в стране.
- Основные месторождения углеводородов сосредоточены на западе КНР, а экономический рост локализован в прибрежных юго-восточных провинциях Китая.
- Стоимость освоения, добычи и транспортировки углеводородов на месторождениях КНР зачастую превышает стоимость импортируемых нефти и газа.
При этом в ситуации роста мировых цен на энергоносители Китай интенсифицирует собственную добычу. Согласно ряду экспертных оценок, первичное потребление энергии в КНР вырастет по сравнению с текущим уровнем к 2030 году в 1,5–1,6 раза.[1] Учитывая политику КНР по диверсификации источников и импортеров энергии, Китай будет в состоянии поддерживать энергетическую безопасность.
В свою очередь, партнерство РФ с КНР в энергетике реализуется как в традиционной нефтегазовой сфере, так и в атомной, угольной, электроэнергетических областях и в сфере развития возобновляемых источников энергии. Результатом сотрудничества в нефтяной сфере стало вступление в строй трубопроводной ветки «Сковородино-Мохэ-Дацин», которая является ответвлением российского нефтепровода ВСТО («Восточная Сибирь – Тихий океан», реализован с привлечением китайского займа, оплата которого происходит путём поставок нефти); анонсирование газопроводов «Сила Сибири» и «Алтай». Готовится проект поставки газа по восточному маршруту с Чаяндинского месторождения в Якутии, реализация которого начнется в 2018 году в объеме 38 млрд. кубических метров в год, а в дальнейшем могут достигнуть 60 млрд. кубических метров. [9] Помимо китайского направления, трубопровод будет поставлять газ на завод СПГ в Приморье, что позволит удвоить существующий объем российского экспорта СПГ. Параллельно стороны будут вести работу по реализации проекта Приморского энерговодохозяйственного комплекса (ПЭВК). Планируется строительство ГАЭС в 45 км от Владивостока и ГЭС на реке Раздольной, а также канала между Владивостокским морским и Хабаровским речным торговыми портами, который повысит надежность работы ОЭС Востока и будет способствовать расширению возможностей экспорта электроэнергии в Китай. Еще один проект в рамках приграничного энергетического сотрудничества российских и китайских компаний ГЧП — газовая ТЭЦ мощностью 226 МВт по электрической и 342 Гкал/ч по тепловой энергии на северо-западной окраине г. Уссурийска (Приморский край), которую «РАО ЭС Востока» рассчитывает вместе с Хэйлунцзянским энергомашиностроительным альянсом «Амур Энерго-Строй Альянс» рассчитывают реализовать к 2019 году. [8]
Кроме того, на Саммите АТЭС в 2014 году между двумя странами был подписан 30-летний договор купли-продажи природного газа с поставкой по «восточному» маршруту, рассчитанный на 55 млрд. долл., направляемых на обустройство месторождений и строительство указанных проектов СПГ. На сегодняшний день поставки природного газа в форме СПГ осуществляются из единственного в России терминала СПГ на о. Сахалин, построенного в рамках проекта «Сахалин-2». При этом КНР в этом сегменте занимает наименьшую долю – Япония (79,9%), Республика Корея (19%), Китай (1,1%).[3]
Можно выделить следующие риски и ограничения, которыми сопровождается реализация совместных проектов России и других стран региона в области энергетики:
— ужесточающиеся санкции Запада и падение мировых цен на нефть, которые отталкивают азиатских инвесторов от вложений в российский средний бизнес (главными приоритетами инвестиционной деятельности КНР в России являются разработка полезных ископаемых, лесное хозяйство и энергетика)
— ухудшившиеся экономические условия в России, устойчивая инфляция на уровне более 15% и перспективы экономического спада и падения ВВП более чем на 10% в течение одного квартала).
— риски несоответствия проводимых региональных программ развития приграничных регионов (Для России это программа развития Дальнего Востока и Забайкалья, а для Китая – восстановления и возрождения старых промышленных регионов Северо-Востока (Маньчжурии).
— экономический спад в Китае, блокирующий увеличение объемов инвестиций и торговли, в частности после подписания 400-миллиардной газовой сделки в мае 2014 года;
— отсутствие значимого прогресса по «западному» трубопроводу «Алтай»;
— слаборазвитая приграничная торговля между дальневосточными областями России, северо-востоком Китая и другими региональными экономическими державами на фоне диспропорций в российской региональной экономике, неудовлетворительная транспортная инфраструктура и недостаточный объем геологоразведочных работ, дефицит и неэффективность использования внутренних инвестиционных ресурсов;
— уязвимая цена на газ и недоработанные соглашения о финансировании, фактически привязанные к контрактам на уровне государственных корпораций и не допускающие в область энергетики субъекты регионального бизнеса, как с российской, так и с китайской стороны;
— энергетическое пространство СВА представляет собой сегодня набор обособленных друг от друга рынков, которые мало взаимодействуют между собой. В СВА не ведется многосторонний энергетический диалог, не разработан и не принят ни один многосторонний документ. Единый подход к добыче и к использованию нефтегазовых ресурсов отсутствует, что также не способствует покрытию потребностей стран региона в энергоресурсах;
— слабое участие таких правительственных механизмов как Энергетический клуб ШОС и др. в формировании экономической стратегии России. На практике крупным энергетическим компаниям легче найти одного партнера для реализации какого-либо проекта, чем финансировать его на многосторонней основе.
Характер вышеуказанных рисков свидетельствует о том, что структуру энергетического сотрудничества РФ в СВА нельзя назвать благоприятной для России, поскольку она не соответствует установкам на модернизацию экономики РФ. Большинство проектов, реализуемых с привлечением китайских инвестиций, относятся к добыче и переработке природных ресурсов на территории России, что не в полной мере отвечает российским интересам по развитию производства на Дальнем Востоке России. С декабря 2013 года через пограничный переход осуществляется перевозка из России в Китай только одного рода груза – угля.[5]
Доминирующей позицией в систематизации различных подходов к интерпретации энергетической стратегии РФ является использование достаточно давно сложившегося в российской науке критического подхода к сырьевому характеру экономической стратегии РФ. Однако сведение всего многообразия её концептуализаций к одной вряд ли способствует прояснению природы и специфики исследуемого феномена и его эволюционного развития. Проблемы в сфере обеспечения институциональных условий для развития энергетического предпринимательства, несовершенство институциональной среды обусловливают завышение объема издержек общества на реформирование энергоэкономической сферы. Действие основных институтов, через которые реализуются интересы субъектов данной системы, оказывают разноплановое воздействие в связи с отсутствием четких приоритетов государственной политики в долгосрочной перспективе развития.[2]
Одновременно с этим, экстенсивное и интенсивное развитие торгово-экономического сотрудничества России со странами СВА крайне важны как дополнительный источник динамики дальневосточного направления российской экономики. На Саммитах БРИКС и ШОС в 2015 г. Президент России отметил необходимость наполнять энергетическое сотрудничество конкретными проектами.[1] В связи с тем, что на энергетическую безопасность оказывают влияние множество внутренних и внешних факторов, ее обеспечение возможно только путем достижения синергетического эффекта использования политических и экономических инструментов. Систематизировав группы рисков энергетической безопасности России в СВА, можно выделить основные направления энергетической стратегии России на этом пространстве:
— модернизация существующих энергетических мощностей в России, КНР и Центральной Азии;
— проработка нормативной основы и информационного сопровождения энергетических проектов в центрально-азиатском регионе;
— активизация образовательных проектов ШОС, БРИКС и российско-китайских соглашений в разработке новых стратегий и привлечении кадров высшей квалификации.
— изучение совокупного эффекта соединения стратегии «Новый Шелковый путь» с Евразийским экономическим союзом с привлечением к этому процессу Белоруссии, Киргизии, России, Казахстана и Армении.
— наращивание инновационно-модернизационного вектора экономического развития энергетики России и Китая.
Для снижения геоэкономических и геополитических рисков энергетической безопасности России в СВА необходимо:
— нормативное закрепление единообразных правил формирования тарифов на энергоносители и возможности государственного регулирования этих тарифов с исчерпывающим перечислением оснований;
— создание в регионе стратегических запасов нефти и газа для обеспечения устойчивости и предсказуемости энергетического рынка в СВА;
— соблюдение единых экологических норм и стандартов безопасности;
— выполнение программ энергосбережения и совершенствования возобновляемых источников энергии;
— обеспечить надежные гарантии масштабных инвестиций в новые энергетические проекты, в том числе по сжижению природного газа и разработке сланцевого газа;
— обеспечить безопасность сухопутных и морских путей доставки энергетических ресурсов ввиду надежности транзита как ключевого элемента энергетической безопасности.
Целесообразно рассматривать данные направления в разработке теоретической и рабочей модели комплексной энергетической безопасности в СВА, в основу которой положено двустороннее сотрудничество России и Китая в действующих и перспективных проектах в области энергетики в рамках существующей парадигмы российско-китайских отношений («тепло в политике и холод в экономике»). Моделирование комплексной количественной и качественной оценки геоэкономических рисков России, как основного экспортера энергоносителей в СВА должно также быть основано на стратегии использования ресурсной ренты Дальнего Востока в целях гармоничного социально-экономического развития региона.
Список литературы:
- Азиатские энергетические сценарии 2030 / под ред. С. В. Жукова. М., — 2012. — С. 19.
- Артёмова О.Н., Латкин А.П. Использование потенциала институционального фактора в процессе развития энергетического предпринимательства. Территория новых возможностей. Вестник Владивостокского государственного университета экономики и сервиса. 2012. — № 3. — С. 140-146.
- Внешняя торговля Сахалинской области. URL: dex.php?id=152 (дата обращения: 23.11.2015).
- Голобоков А.С. Энергетическое сотрудничество России и Китая и роль в нем многосторонних неправительственных механизмов // Современные проблемы науки и образования. – 2015. – № 2.
- Грузоперевозка на ДВЖД через железнодорожный погранпереход Махалино (РФ) – Хуньчунь (КНР) с декабря 2013 года достигла 100 тыс. тонн. URL: (дата обращения: 15.11.2015).
- От «Роснано» до Чукотки. URL: https://tass.ru/stati/2248370 (дата обращения: 18.11.2015).
- Попов А. Минвостокразвития РФ составило перечень приоритетных инвестпроектов Дальнего Востока. Слово – за Внешэкономбанком // Expert Online. 2012. 13 нояб. URL: https://expert.ru/2012/11/13/spisok-gotov—nuzhnyi-dengi/. (дата обращения: 20.11.2015).
- Реутов Д.А. Энергетическая безопасность государств Северо-Восточной Азии и сотрудничество с Россией. Конкурирующие модели и современные тенденции восточноазиатского и азиатско-тихоокеанского регионализма. Монография. – Владивосток, Дальневосточный федеральный университет. — 2014. – С. 124 – 142.
- Севастьянов С. В. «Новый регионализм» Восточной Азии: теоретические и практические аспекты // Полис (Политические исследования). — № 4. — С. 111–122.
- BP Statistical Review of World Energy. London, June 2014. P. 5–34.[schema type=»book» name=»РИСКИ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ В КОНТЕКСТЕ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО ЭФФЕКТА МЕЖДУНАРОДНЫХ САНКЦИЙ» description=»В работе анализируются геоэкономические и геополитические риски энергетической безопасности России в Северо-Восточной Азии в условиях международных санкций и с учетом привлечения иностранных инвестиций для развития потенциала Восточной Сибири и Дальневосточного округа. Исследуются угрозы, вызовы и ограничения совокупного потенциала интеграционных процессов в Северо-Восточной Азии с учетом построения моделей энергетической безопасности в Северо-Восточной Азии в условиях экономических санкций. Оценивается эффективность энергетической стратегии России в СВА в двустороннем и многостороннем форматах и потенциальные выгоды от сотрудничества России с Китаем на Дальнем Востоке. Анализируются перспективы совместных энергетических проектов в Северо-Восточной Азии, с точки зрения их соответствия национальным интересам Российской Федерации в рамках реализации энергетической стратегии России на азиатском пространстве.» author=»Голобоков Андрей Сергеевич» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-01-20″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_28.11.15_11(20)» ebook=»yes» ]