Общественно-политические и экономические процессы, происходившие в нашей стране со второй половины XIX в. (отмена крепостного права, реформы, русско-японская война, революции, Первая мировая и гражданские войны), кроме прочих вывели на первый план проблему детского сиротства и беспризорности. Таким образом, образовавшееся советское государство вынуждено было решать эту проблему в рекордно короткие сроки.
Начало созданию государственной системы защиты детей-сирот было положено после февраля 1917 г., с образованием Министерства социальной помощи, в составе которого работало управление помощи беспризорным детям и нуждающимся. В ноябре того же года его функции перешли к Наркомату государственного призрения, на который в числе прочих были возложены обязанности охраны материнства и детства и помощи несовершеннолетним (в апреле 1918 г. переименован в Наркомат социального обеспечения). Первым наркомом и руководителем специальной коллегии по охране материнства и детства стала А.М.Коллонтай.
Все частные благотворительные общества и учреждения, существовавшие в царской России, были ликвидированы. Все дела, имущество и денежные средства прежних благотворительных учреждений принял Наркомат государственного призрения.
В феврале 1919 г. был создан Совет защиты детей, куда вошли представители различных наркоматов – просвещения (председатель), социального обеспечения, здравоохранения, продовольствия и труда. Он должен был заниматься снабжением детей пищей, одеждой, помещениями, эвакуацией их в хлебородные губернии.
В 1921 г. в стране начался жестокий голод, в связи с которым была организована широкая агитация за сбор пожертвований в помощь брошенным детям. После окончания Гражданской войны в стране насчитывалось до 8 млн. беспризорных. 27 января 1921 г. Президиум ВЦИК утвердил Ф. Э. Дзержинского председателем вновь созданной комиссии по улучшению жизни детей. Он был инициатором создания трудовых коммун и колоний для детей и подростков. В них беспризорники получали кров, одежду, питание, приобретали профессию, образование. По инициативе московских педагогов в сентябре 1922 г. при Московском отделе народного образования возникла Чрезвычайная комиссия по борьбе с детской беспризорностью (ДЧК). Для детей были созданы особые пункты на всех вокзалах Москвы. В сентябре – ноябре 1922 г. сотрудники ДЧК подобрали на вокзалах и улицах города около 7 тыс. беспризорников.
Система учреждений для детей-сирот сложилась в основном в 20-е гг., когда шла борьба с беспризорностью. Различными категориями детей, оказавшимися вне семьи, занимались разные учреждения и ведомства.
Для первичного приема беспризорников и дальнейшего их устройства были созданы детские приемники-распределители (далее — ДПР), подчиненные Наркомату просвещения РСФСР и его местным органам. В Москве, где беспризорников было особенно много, в 1920 г. открылись 5 ДПР и один вагон-приемник на Казанском вокзале. В 1930 г. в бывшем Даниловском монастыре начал работать ставший самым крупным в стране Центральный приемник-распределитель, подчиненный управлению милиции Москвы. Другой московский ДПР, располагавшийся в Зачатьевском монастыре, служил базой для подготовки работников по борьбе с беспризорностью. Всего в 1929 г. в СССР насчитывалось 154 ДПР на 9 тыс. человек. В среднем за год через них проходило до 45 тыс. детей. В последующее десятилетие сеть ДПР почти не изменилась, но количество мест в них выросло. Так, накануне войны в СССР насчитывалось 156 ДПР на 13310 мест [15].
Создавались также детские трудовые коммуны для несовершеннолетних, причем не обязательно правонарушителей; так называемые «Институты трудового воспитания». К началу 1925-х годов в РСФСР было создано около 200 трудовых коммун для подростков. Самыми известными стали коммуна им. А.М. Горького, организованная А.С. Макаренко под Харьковом и институт «Новая жизнь» для девочек-правонарушительниц в с. Скурыгино Подольского района Московской области.
Таки образом, в 20-е гг. была создана широкая сеть различных интернатских учреждений: дома ребенка, детские дома, трудовые колонии и др., подчинявшиеся соответственно наркоматам здравоохранения, просвещения и внутренних дел.
В 1917 г. в детских домах воспитывались 30 тыс. детей, в 1918 г. – 80 тыс., в 1919 г. – 125 тыс., в 1920 г. – 400 тыс., в 1922 г. – 540 тыс. [12]
Среди организаторов борьбы с беспризорностью существовало два подхода к перспективе развития системы внесемейного воспитания детей. Одни считали, что государственное учреждение лучше сможет воспитать гражданина социалистического общества, чем его зараженные пережитками прошлого родители. Другие, в их числе был нарком просвещения А.В.Луначарский, рассматривали детский дом не в качестве «родоначальника социалистической системы интернатского воспитания будущего», а скорее как «воспитательную лабораторию» [10].
Начало 30-х гг. было отмечено новой волной роста беспризорности, что явилось следствием разрушения традиционного уклада крестьянской жизни, голода 1932-1933 гг. и репрессий. В результате вышли постановление СНК РСФСР от 29 января 1933 г. «О мерах борьбы с детской беспризорностью и ликвидации уличной безнадзорности» и постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 10 ноября 1934 г. «О порядке устройства детей лиц, находящихся под стражей или отбывающих исправительно-трудовые работы».
Рубежом в развитии системы социальной помощи детям стал 1935 г., когда были опубликованы постановления «О ликвидации детской беспризорности и безнадзорности» и «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних».
В первом из них было официально заявлено, что детская беспризорность в СССР ликвидирована. Ответственность за своевременное устройство детей, оставшихся без попечения родителей, возлагалась на местные органы власти. Однако численность детей, поступавших ежегодно в ДПР, продолжала оставаться высокой. В 1936-1937 гг. она даже выросла со 196,6 тыс. человек до 234,7 [7]. Местные органы власти не справлялись с устройством детей из-за их наплыва вследствие голода 1933-1934 гг., а также массовых арестов 1937 г. В последующие предвоенные годы численность беспризорников устойчиво снижалась – в 1940 г. через ДПР прошло 124,7 тыс. детей.
Во втором постановлении были ужесточены меры к малолетним правонарушителям: комиссии по делам несовершеннолетних были упразднены, вводилась уголовная ответственность с 12 лет, учреждения для несовершеннолетних правонарушителей, находившиеся в ведении различных наркоматов — просвещения, юстиции, внутренних дел, были переданы в НКВД, где создавался специальный отдел трудовых колоний, который в 1939 г. был подчинен ГУЛАГу [14].
Таким образом, государственная система социальной защиты детей-сирот, сложившаяся в СССР к началу войны, была ориентирована не на предупреждение сиротства, а преимущественно на борьбу с его отрицательными последствиями. Иначе и не могло быть в условиях, когда рост числа безнадзорных детей был прямым следствием государственной политики – коллективизации, выселения кулачества, голода, массовых репрессий.
Новый рост беспризорности пришелся на военные и послевоенные годы. Он связывался не только с военными потерями. Данные 1945 г. по РСФСР свидетельствуют, что среди детей, поступивших в дома ребенка и детские дома доля тех, чьи родители погибли на фронте или в оккупации, составляла около 20% [4]. В числе других причин беспризорности были: голод 1946 г., тяжелые материальные условия жизни большинства населения, новая волна репрессий, последовавшая за указами об усилении уголовной ответственности за мелкие хищения.
Общая численность детей, оставшихся без присмотра родителей после войны, достигла беспрецедентного уровня – примерно 3 млн. человек. Так, численность детей до 17 лет, потерявших связь с родителями, оценивалась примерно в 2,5 млн. человек [6]. Эта цифра отнюдь не охватывает всех детей, нуждавшихся в помощи государства. Сюда не включены дети, сданные матерями-одиночками или многодетными родителями в детские учреждения, сироты, сохранившие связи с родственниками, и ряд других категорий.
Рост детской беспризорности потребовал структурных изменений в системе социальной защиты детей-сирот. В 1942-1943 гг. были приняты постановления СНК СССР «Об устройстве детей, оставшихся без родителей» и «Об усилении мер борьбы с детской беспризорностью, безнадзорностью и хулиганством». В них предусматривалось создание комиссий по устройству детей, оставшихся без родителей, при местных советах, и организация отделов по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью в составе НКВД как центров для координации всей работы в этом направлении.
Устройство детей старше трех лет возлагалось на специальные комиссии, организованные при местных органах власти. Они широко привлекали к своей работе представителей профсоюзных и комсомольских организаций, шефских предприятий, учреждений народного образования. Комиссии могли назначить опекуна из родственников ребенка или близких друзей родителей, направить малыша в детский дом, подростка могли устроить учеником на производство или на работу в колхоз.
После войны в 1945 г. было создано более 650 детских домов для детей, которые в войну потеряли родителей. В те годы в детских домах находилось более 600 тыс. детей по СССР, а в России – 400 тыс. детей. В годы Великой Отечественной войны был возрожден институт опеки, который был отменен в первые годы советской власти. Только в России за годы войны принято в семьи 278 тыс. детей-сирот [11].
В начале 50-х гг. число детей, задержанных на улице и направленных в ДПР, уменьшилось. Главным образом это были беглецы из детских домов, среди которых преобладали подростки от 14 лет и старше. Большая часть детей, поступавших в ДПР, имели родителей, чаще одного из
них. Доля сирот составляла около 9%. «Повзросление» воспитанников ДПР объяснялось, прежде всего, тем, что по постановлению Совета Министров СССР от 8 апреля 1952 г. был повышен возрастной предел контингента до 18 лет.
В целом система социальной защиты детей-сирот в значительной степени опиралась на незаметную повседневную, не отраженную в отчетах помощь рядовых граждан. Сотни тысяч людей, несмотря на все тяготы послевоенных лет, брали сирот на воспитание: в семьи попадали более половины всех детей, оставшихся без попечения родителей, главным образом, еще не испорченные улицей, часто связанные родственными отношениями с приемными родителями. К 1953 г. их доля выросла до 73,4% по РСФСР [3].
Объективно действовал и фактор времени. Дети военных лет в середине 50-х гг. повзрослели и проблема беспризорности решалась сама собой. На первый план вышли социальные источники сиротства: невозможность или неспособность родителей содержать и воспитывать детей по причине нужды, болезни, инвалидности или аморального образа жизни. Из 124 тыс. детей, прошедших через ДПР в 1954 г., большинство сами ушли из семьи: из-за недостатка внимания — 43%, материальной необеспеченности — 17,2%, любители «попутешествовать» — 14,5% [5].
Кампания расширения сети школ-интернатов была начата в 1956 г. после того, как в отчетном докладе на XX съезде КПСС Н.С.Хрущев назвал их «школами будущего». В сентябре 1956 г. ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «Об организации школ-интернатов». Очередное партийное постановление 1959 г. установило перспективный план развития школ-интернатов до 1965 г.
Среди воспитанников школ-интернатов преобладали дети из малообеспеченных семей. В 1964/65 учебном году в целом по стране они составляли до 50% от общей численности. Около 25% были детьми матерей-одиночек, у 10% родители были инвалидами, 15% не имели родителей. Более детальную картину дает справка (1965) о составе воспитанников школы-интерната №89 Москвы. Из 487 детей 24,2% были из многодетных малообеспеченных семей, 19,8% — сиротами, столько же имели родителей-инвалидов, у 8,4% родители вели аморальный образ жизни, у 4,1% — лишены родительских прав, у 2,8% — находились в заключении. Лишь 4,7% воспитанников были из благополучных семей [1].
В этой ситуации приоритетным направлением социальной помощи детям оставалось устройство в приемную семью. Так,
в Москве в 1961 г. 75% детей, нуждавшихся в помощи, были определены в семьи, в 1965 г. — 88,9% [2]. Впрочем, данные по Москве вряд ли могут быть экстраполированы на всю страну. Было много случаев, когда заявления москвичей на оформление опеки или попечительства касались детей родственников, родители которых жили в других городах. Установление опеки или попечительства давало право на прописку ребенка на площади опекуна и тем самым увеличивало его шансы в очереди на получение квартиры. После оформления опеки ребенок возвращался к родителям.
С началом перестройки и гласности бедственное положение дел в детских интернатских учреждениях стало известно широкой публике. Начали создаваться благотворительные организации и фонды, которые включали в свои программы помощь детям-сиротам.
С 1985 по 1991 г. число воспитанников домов ребенка уменьшилось по РСФСР с 21,3 до 17,8 тыс. человек, или на 16%, детдомовцев — с 63,2 до 39,9 тыс. человек, или на 37%, учащихся школ-интернатов для сирот и детей, оставшихся без попечения родителей — с 35,7 до 25,6 тыс. человек, или на 28% [8].
Однако эта картина меркнет при сопоставлении этих данных с демографическими показателями. За годы перестройки с 1985 по 1991 г. рождаемость в России сократилась на 27%. Таким образом, сокращение общей численности младенцев опережало уменьшение контингента домов ребенка. Выросло число детей, рожденных вне брака. Если их удельный вес в 1985 г. составлял 12,0% от общего количества родившихся за год детей, то в 1991 г. — 16,0%, а в сельской местности достиг 17,3% [10].
Всего детей, которых воспитывали матери-одиночки, насчитывалось около 1,6 млн., к ним можно прибавить еще 2,9 млн. детей, воспитывавшихся в других неполных семьях [13]. Таким образом, уже в начале 90-х гг. демографическая ситуация, сложившаяся в России, оценивалась как самая неблагоприятная за весь послевоенный период. В последующие годы она продолжала ухудшаться.
К концу перестройки по мере ухудшения экономического положения страны, обострения национальных конфликтов и нарастания продовольственного кризиса число детей, оставшихся без присмотра родителей, стало расти.
Созданная за годы советской власти система социальной защиты детей-сирот не могла справиться в новых условиях с нарастающей волной детского сиротства. Сказывались общее ослабление органов власти и управления, подрыв системы партийного контроля, падение дисциплины. Тяжелейшая социально-экономическая ситуация, в которой оказалась наша страна после распада СССР, усугубила решение «детских» проблем, не находящих до сих пор адекватного внимания и помощи со стороны правящих структур. Подытоживая все это, можно сказать лишь одно: общество, не заботящееся о своих детях, не может иметь своего будущего.
Список литературы:
- ГАРФ. Ф. А2306. Оп. 70. Д. 207. Л. 7-8, 13-14.
- ГАРФ. Ф. А2306. Оп. 76. Д. 205. Л. 151.
- ГАРФ. Ф. А2306. Оп. 76. Д. 1529. Л. 60.
- ГАРФ. Ф. 8009. Оп. 21. Д. 220. Л. 11; ГАРФ. Ф. А2306. Оп. 70. Д. 5780. Л. 4.
- ГА РФ. Ф. 9412. Д. 97.Л. 135; ГА РФ. Ф. 9412. Оп. 1. Д. 952. Л. 193.
- ГАРФ. Ф. 9412. Д. 172. Л. 147.
- ГА РФ. Ф. 9412. Оп. 1. Д. 242. Л.10.
- Конвенция о правах ребенка и реальности детства в России: Материалы первоначального доклада Российской Федерации Комитету по правам ребенка. М., 1993. – С. 34.
- Народное просвещение. 1927. № 4. С.54.
- Народное хозяйство Российской Федерации. 1992: Стат. ежегодник. М., 1992. – С. 106, 108, 114.
- Нечаева А.М. Россия и ее дети. М., 1999.
- Педагогическая энциклопедия. М., 1964. – Т.1. – С. 193, 194.
- Положение детей в России. 1992: Социальный портрет. М., 1993. – С. 15, 38.
- РГАНИ. Ф. 5. Оп. 37. Д. 242. Л. 9.
- РГАНИ. Ф. 5. Оп. 37. Д. 242. Л. 9; 31. РГАНИ. Ф. 5. Оп. 37. Д. 519. Л.95.[schema type=»book» name=»СИРОТСТВО В СССР: ПРИЧИНЫ И ОБЩЕЕ СОСТОЯНИЕ ПРОБЛЕМЫ» description=»в статье приведен анализ исторического опыта решения проблемы сиротства в СССР. Изучаются причины возникновения проблемы сиротства, а также пути и методы их решения в рамках складывающейся и развивающейся советской системы социальной защиты детей-сирот. » author=»Тяпкина Татьяна Юрьевна» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-03-31″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_30.04.2015_4(13)» ebook=»yes» ]