В 1970-е гг. пермский историк профессор Л. Е. Кертман ввел понятие конкретно-исторической ситуации [1, 2]. Оно не получило широкого распространения, но является, на мой взгляд, удобным и практичным инструментом исторического исследования. Под ситуацией понимается произвольно ограниченное исследователем во времени сочетание различных процессов общественной жизни (экономических, социальных, внутриполитических и внешнеполитических, культурных в самом широком значении термина «культура», возможно, природных и т. п.). Каждый из этих процессов имеет свою динамику и свой (для временных рамок ситуации) уровень развития. Именно сочетание этих процессов и создает ситуацию. Разумеется, абсолютно одинаковых ситуаций быть не может, но бывают ситуации более или менее аналогичные друг другу. Их изучение, выделение в их рамках одних и тех же факторов, приводящих к близким результатам, позволяет (в будущем) нащупать контуры законов исторической науки, что и было главным исследовательским интересом Л. Е. Кертмана, а также уточнить источники и пределы многовариантности (альтернативности) исторического пути общества. В таком качестве схожие ситуации приблизительно аналогичны экспериментам в естественных науках.
Помимо изучения ситуаций, иллюстрирующих историческую науку как целое, Л. Е. Кертман считал возможным применить такой же подход в ее отдельных направлениях и во вспомогательных исторических дисциплинах [3, с. 25]. Ниже приводится попытка рассмотрения историографической ситуации, основанной на советских и американских исследованиях советской этнополитики, которые были проведены и результаты которых опубликованы в 1950-е – 1980-е гг. (с этой тематикой автор длительное время был связан в ходе подготовки диссертации). Общим для исследователей из обоих государств было придание «национальному вопросу» весьма высокой значимости как в прошлом, так и в настоящем и в будущем СССР.
Значимыми для изучения историографической ситуации являются следующие показатели (процессы). Собственно-историографическими являются объем накопленных знаний по исследуемой проблематике; состояние методологической и методической основ исследования; изменения в организации исследований и в составе исследовательских кадров. Внешними по отношению к историографии можно считать общий методологический уровень развития науки, в первую очередь, дисциплин, смежных с историей; политика государства по отношению к наукам, в первую очередь, общественным; наличие и характер политического или социального «заказа» на исследования; степень идеологизации науки. Как и в любой ситуации, несоответствие друг другу конкретного состояния этих показателей порождает противоречие (или набор противоречий), разрешение которых и двигает научную дисциплину вперед.
Компонентами ситуации в отечественной историографии вопроса были следующие. Во-первых, имелась достаточно обширная источниковая база, представленная опубликованными официальными документами Советской власти и Коммунистической партии (в основном, их центральных органов), материалами официально опубликованной статистики, выборочными публикациями материалов различных «оппозиций» и «уклонов» 1920-х гг., материалами периодики. Часть этих документов была доступна некоторым исследователям в архивных оригиналах. К концу 1950-х годов, как одно из проявлений «оттепели», несколько расширилась доступность архивных материалов (хотя, при владении адекватным аналитическими аппаратом и навыками, исследователь вполне мог делать серьезные выводы и без них, только по опубликованным источникам и литературе). Во-вторых, существовали такие крупные центры исследований, как Центральный партийный архив, Институт Маркса-Энгельса Ленина, подразделения Академии наук СССР и их «дочерние» учреждения в союзных республиках. «Оттепель» создавала психологическую атмосферу более свободного научного поиска, конечно, в неназванных, но четко очерченных рамках. Некоторые составные части «десталинизации» (например, «реабилитация репрессированных народов») буквально подталкивали исследователей к изучению прошлого советской этнополитики. Хотя и в очень ограниченных масштабах, но появилась возможность научного обмена с западными коллегами.
Нужно признать, что сохранение старых и появление новых возможностей не очень сильно изменило ситуацию в отечественной научной литературе. Несомненным положительным новшеством «послесталинского» периода стало расширение использования местных материалов и изучение местных сюжетов (в первую очередь, в масштабах союзных республик, менее и весьма неравномерно – автономных образований, весьма редко – областей и краев). Впервые были опубликованы крупные работы, освещавшие всю (по времени – на момент завершения исследования) советскую этнополитику. Хотя и очень сдержанно, но зазвучали упоминания об «ошибках» предыдущего периода (те-же этнические «депортации»). Однако сохранилось старое отношение к «национальным уклонам» и их лидерам, к «этнически-окрашенным» политическим движениям (басмачество, антисоветская партизанская борьба на Западной Украине и в Прибалтике). Неизбежным штампом осталось словосочетание «великий русский народ», хотя о его роли «старшего брата» говорить и перестали. Замалчивались дискуссии по «национальному вопросу» среди большевистской элиты на III Всероссийском Съезде советов, VIII, X и XII съездах Коммунистической партии, хотя материалы по этим сюжетам и были опубликованы. В качестве методологической основы исследований монопольно сохранялся окарикатуренный марксизм (впрочем, К. Маркс и Ф. Энгельс действительно мало и не очень плодотворно занимались «национальным вопросом»). Важнее всего то, что все прошлые партийные и государственные решения в «национальном вопросе» по-прежнему были вне критики. Все они официально интерпретировались как очередные логически обоснованные шаги по некогда раз и навсегда обоснованному и неизменному стратегическому пути.
Тем не менее, уже в 1960-е гг. стали появляться отдельные по-настоящему новаторские, творческие и глубокие исследования, первым по времени среди которых, видимо, следует считать монографию О. И. Чистякова о первых годах истории РСФСР (1966 г.) [4].
Для обществоведов США интересующий нас период начался не в 1953 и не в 1956 г., а в конце 1940-х, когда в качестве особого направления в рамках “political science” стала оформляться советология. Фактологическая основа ее была заложена «Смоленским архивом», «Гарвардским проектом» и несколькими менее известными и менее масштабными проектами. Американские исследователи весьма оперативно и грамотно воспользовались новыми появившимися источниками, вполне отдавая себе отчет в их фрагментарности и специфичности и вводя определенные поправки в свои выводы. В это же время появились первые обобщающие труды по советской истории, включавшие в себя и анализ этнополитики; некоторые из этих работ не потеряли значения и до сего дня (М. Фэйнсод, Э. Карр, З. Бжезинский, Р. Пайпс, очень близко к ним примыкал и хронологически первый в этом ряду И. Дойчер). Исследователи оперативно вводили в научный оборот публикующиеся в это время в СССР материалы ранее состоявшихся съездов Коммунистической партии и документы Советского государства, пользовались возможностью, хотя и ограниченно, работать в советских архивах. Плюсом для советологов была и возможность проводить сравнительные исследования (чаще всего сравнивая СССР с «другими империями»), а также применять методики и методологии иных общественных наук, например политологии. Следует помнить, что в СССР в это время была «буржуазной лженаукой», практически все западные исследователи – «буржуазными фальсификаторами», а сравнение Союза с империей граничило с уголовным преступлением.
Уже на рубеже 1940-х и 1950-х гг. стали появляться новые исследовательские центры, некоторые из которых приобрели в дальнейшем не только всеамериканское, но и всемирное научное значение. Среди них были и специализирующиеся на изучении отдельных народов СССР и связанных с ними территорий (например, Гарвардский институт украинских исследований). Обществоведы США играли ведущую роль в международных научных объединениях (Ассоциация изучения национальностей, Ассоциация советских и славянских исследований и многие другие), что облегчало трансграничный обмен материалами и идеями, проведение совместных исследований.
Работы конца 1940-х и 1950-х гг. задали в советологии весьма высокую «планку». Однако далее в советологии все больше и больше стал виден упадок. Упорный отказ от использования опубликованной советской статистики, в том числе материалов переписей населения, породил замкнутые круги взаимного цитирования и появления в отдельных частных направлениях советологии непререкаемых «гуру». Исторические исследования подгонялись под политологическую тоталитарную концепцию, что неизбежно искажало ход и исход работы ученого. В скобках хочу отметить, что эта концепция имеет не меньше прав на существование, чем любая альтернативная. Но всякая концепция во всякой науке всегда заметно усреднена и абстрагирована от текущей реальности, ее нельзя применять к анализу множества сравнительно частных процессов и событий. Кроме того, всякая концепция должна применяться в рамках своей науки – никто ведь не пытается применять учение о естественном отборе, скажем, в химии.
Становившиеся все более очевидными недостатки «тоталитарной монополии» в советологии привели к расколу исследовательских сил. Часть из них образовала так называемое реформистское течение, абсолютно неорганизованное, идейно разделенное и более или менее объединяемое только отрицанием догматов тоталитарной концепции. Другая часть занялась так называемыми “country studies” и “area studies” – работами иногда эмпирически очень насыщенными, но описательными и лишенными почти всякой аналитики. При этом, как и в Союзе, время от времени появлялись отдельные очень глубокие работы (например, «Восстанут ли нерусские?» А. Дж. Мотыля, которая достойно реализовала не только описательную и аналитическую функции науки, но и прогностическую, что в обществоведении большая редкость [5]).
В целом, к событиям конца 1980-х гг. и отечественное и американское обществоведение (на примере изучения этнополитики) подошли в равной мере неподготовленными, а в ходе этих событий испытывали сходное замешательство. Хотя общественные науки двух стран развивались в различных условиях, а факторы, формирующие ситуацию в исторических исследованиях, находились на разных ступенях своей зрелости и имели свои особенности, итог оказался практически одинаковым. Очевидно, на этот общий итог решающим образом повлиял какой-то один (или несколько) фактор, общий для двух стран. На мой взгляд, им была чрезмерная идеологизация науки, ведь, в конце концов, несмотря на «разрядку напряженности», идеологическую борьбу сверхдержав никто «не отменял». Таким образом, решающим для динамики данной историографической ситуации стал фактор, внешний по отношению к историографии, истории и к науке вообще – политика сверхдержав. В рамках собственно рассмотренной историографической ситуации, без задействования общенаучных и вненаучных факторов, решение создавшихся проблем и противоречий найдено, очевидно, быть не могло.
Список литературы
1 Кертман Л. Е. Законы исторических ситуаций // Вопросы истории. 1971, № 1, С. 55-68.
2 Кертман Л. Е. К. Маркс и проблема конкретно-исторических законов // Вопросы истории. Материалы научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения К. Маркса. Уфа: изд. Башкирск. Ун-та, 1969 – С. 5-14.
3 Кертман Л. Е. Историографическая ситуация // Методологические и теоретические проблемы истории исторической науки. Калинин: изд. Калининского гос. ун-та, 1980 – 110 с.
4 Чистяков О. И. Становление «Российской Федерации» (1917 – 1922). Изд. 2-е, репринтн. М.: ИКО «Зерцало-М», 2003. – 352 с.
5 Motyl A. J. Will the non-Russians rebel? NY: Columbia univ. press, 1986. — 172 p.[schema type=»book» name=»«СИТУАЦИИ» ДЛЯ «ЗАКОНОВ»» description=»В статье рассмотрено понятие исторической ситуации и его применимость в качестве метода исследования в исторической науке и смежных с ней дисциплинах. Метод использования ситуаций рассмотрен на конкретном (историографическом) примере. Сделаны выводы о целесообразности применения данного метода» author=»Поварницын Борис Игоревич» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-01-28″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_31.10.15_10(19)» ebook=»yes» ]