Номер части:
Журнал
ISSN: 2411-6467 (Print)
ISSN: 2413-9335 (Online)
Статьи, опубликованные в журнале, представляется читателям на условиях свободной лицензии CC BY-ND

Калькирование как средство формирования и развития философской терминологии славянофилов



Науки и перечень статей вошедших в журнал:
DOI:
Дата публикации статьи в журнале:
Название журнала: Евразийский Союз Ученых — публикация научных статей в ежемесячном научном журнале, Выпуск: , Том: , Страницы в выпуске: -
Данные для цитирования: . Калькирование как средство формирования и развития философской терминологии славянофилов // Евразийский Союз Ученых — публикация научных статей в ежемесячном научном журнале. Филологические науки. ; ():-.

Калькирование как лингвистическое явление привлекло к себе внимание во второй половине XIXвека, как раз в пору деятельности славянофилов, становления их философского мировоззрения. К этому времени представители славянофильства (А.С. Хомяков, И.В. Киреевский, К.С. Аксаков, Ю.Ф. Самарин и др.) познакомились со многими системами философского знания, включая не только Гегеля и Шеллинга как современников, но прежде всего Канта, Фихте, Гердера, идеи которых развились в новых системах немецкого идеализма. Религиозные философы, такие, как Шлейермахер, Якоби, Бёме, способствовали развитию самобытного, связанного с православием, философского взгляда славянофилов на русскую действительность. Поставив в начале своей деятельности цель — образовываться, сделаться примерными учениками в области философской культуры — к середине XIX века славянофилы не только преуспели в этом, но и выработали собственную программу развития философского знания. Этому способствовало великолепное освоение славянофилами многих языков, включая европейские (немецкий, английский, французский), многочисленную группу славянских языков, а также древних (латинского, греческого, санскрита). «Тот, кто учится языкам древним, — писал А.С. Хомяков, — приобретает знание не языков, но самих законов слова, живого выражения человеческой мысли» [15, т.1, 229]. Интерес славянофилов к изучению языков поддерживался общей тенденцией развития сравнительно — исторического языкознания в этот период. Работы Боппа, В.фон Гумбольдта, Шлегеля способствовали тому, что славянофилы «принялись за лингвистику как за предмет, вспомогательный для истории». «От изучения германской философии, — свидетельствует Гильфердинг, — Хомяков, не удовлетворившись ею, перешел к мысли о необходимости новых начал для полного живого понимания развития человечества. Углубляясь в историю религий и философий, он понял жизненную связь лингвистики с этими науками» [10, 1860, КН.2, 51].

Славянофилы неслучайно стали лингвистами-полиглотами, т.к. изучение многочисленных языков помогает увидеть их ВСЕОБЩЕЕ, являющееся результатом культурного развития народов, и ведет к поиску того своеобразного, внутреннего, ОСОБЕННОГО, что имеется в каждом языке. Именно усвоение ВСЕОБЩЕГО привело к тому, что они стали одними из самых образованных русских людей XIXв., а ОСОБЕННОЕ каждого из изучаемых славянофилами языков способствовало открытию внутренних возможностей русского языка. «Одного знания древних языков достаточно, чтобы русский человек превосходно овладел своим собственным языком», — писал А.С. Хомяков [15, т.1, 222].

Благодаря сравнительно-историческому языкознанию, плоды деятельности отдельных наций становятся общим достоянием. Именно этим можно объяснить возникновение того «европейского склада мышления», того «космополитического языка», о котором упоминает Я.К. Грот в «Филологических разысканиях»: «…везде литературная речь мало-помалу усваивает себе множество синтаксических оборотов, общепринятых в образованнейших языках. Этот как бы космополитический язык похож… на бумажные деньги, повсюду легко заменяющие золотую… монету» [6, с. 16].

Именно благодаря тому, «что калькирование вело к поразительному сближению языков, оно и привлекало к себе внимание лингвистов XIX века, увидевших, что это языковое явление начинает развиваться в определенные моменты и связано с развитием философского мышления. Оно как бы указывает путь, намеченный еще древними мыслителями и учеными. По этому пути шли Св. Кирилл и Мефодий, переводя церковные книги с греческого языка на славянский, поэтому калькирование богато представлено уже в старославянском языке» [9, с.11].  Этот путь пополнения словаря предлагал в свое время Гете: «Иностранному языку можно завидовать, главным образом, тогда, когда он может одним словом выразить то, что другой должен сказать описательным путем… Мне кажется, что то или другое слово можно получить, если посмотреть, откуда оно происходит в том языке, и потом попытаться увидеть, нельзя ли из таких же этимологических начал сходным путем получить то же слово» [5, с.49-59].

«Именно этим путем шли Готтшед, Гердер, Лессинг, Лейбниц, Вольф [14, с.5], калькируя многочисленные термины философии из латыни, языка культуры и науки древнего мира для создания в немецком языке той базы философских понятий, благодаря которой стала возможна оригинальная немецкая идеалистическая философия. По этому же пути пошли и русские переводчики и ученые: Кантемир, Тредьяковский, Ломоносов, Карамзин, — обогащая словарный состав русского языка» [9, с.11], потому что, по мнению Н.М. Карамзина: «Язык наш,  хотя и богат, однако ж не так обработан, как другие, и по сие время весьма немногие философские книги переведены на русский. Надобно будет составлять или выдумывать новые слова, подобно тому, как составляли и выдумывали их немцы, начав писать на собственном языке своем…» [7].

«Обильное появление новых иностранных слов в русском языке вновь подняло и обострило полемику по вопросу заимствований, которая заняла видное место в журналистике 30 — 40-х годов» [9, с.12]. «Хранителями чистоты» русского языка, пуристами в собственном смысле оказываются представители «Северной пчелы» (Булгарин, Греч), которые сосредоточили свой огонь прежде всего на языке Белинского («Отечественные записки», «Современник»). С начала 1840-х годов в эту полемику вступает «Москвитянин» Погодина и Шевырева.

Что касается славянофилов, которые также принимали участие в полемике, то их позиция во многом была близка сначала позиции западников, в частности, Белинского, который, подчеркивая лексическое богатство русского языка (разнообразие слов конкретного значения, обилие выразительных синонимов, художественно-изобразительную гибкость), вместе с тем отмечал недостаточность для русского языка того времени лексических средств отвлеченного характера: «…как еще беден русский язык для выражения предметов науки, общественности, — словом, всего отвлеченного, цивилизованного» [11]. Но «если западники решали проблему создания русского философского словаря, предпочитая прямое заимствование, которое, по их мнению, точнее, определеннее русских эквивалентов, то славянофилы основную массу философских терминов калькируют, чтобы процесс внедрения новых понятий философской науки проходил в языке безболезненно. Калькирование используется ими еще и для более точного и полного толкования новых понятий, но самое важное, что, используя этот древний метод взаимообогащения языков, славянофилы стремятся показать удивительные возможности русского языка в передаче мысли» [9, с.12]. Именно этим можно объяснить позицию В. И. Даля (славянофила по своим философским убеждениям), в словаре которого многие заимствования приведены вместе с теми русскими синонимами — эквивалентами (иногда, придуманными самим автором), которые помогали эти понятия в языке осваивать.

Имея богатую традицию, калькирование в русском языке в 30 — 50-х годах XIX века становится одним из главных способов обогащения русского языка новыми философскими понятиями, отражающими ту оживленную умственную работу, которая была порождена немецкой идеалистической философией. Эта умственная работа отразилась в прогрессивных журналах того времени, а «результаты работы над философским словарем через посредство журнального языка входили в общую систему литературной речи. В связи с этим в литературном обиходе укрепляются кальки с немецкого языка для выражения отвлеченных общественно-философских понятий» [14, с.47].

Под кальками мы понимаем «слова и словосочетания, которые, опираясь на структуру иноязычной модели, воспроизводят ее теми же или близкими средствами родного языка. Степень точности передачи модели при этом зависит от структуры обоих языков. Калькирование — не механическое копирование образца по частям, а творческий процесс, отражающий в своем результате в той или иной мере особенности и своего, и чужого языка. В итоге калькирования язык обогащается новыми лексическими и семантическими единицами, а иногда и новыми словообразовательными моделями» [14, с.9].

В качестве критерия для выделения слова как кальки мы используем, вслед за К. Флекенштейном, следующие факторы:

1) структуру слова и вопрос, насколько эта структура соответствует языковой системе;

2) семантику слова и вопрос, насколько значение целого вытекает из значения составляющих его элементов; принадлежность слова к определенному стилистическому слою (как правило, кальки отличаются некоторой книжностью, в разговорном языке они встречаются редко);

3) время возникновения слова;

4) сферу возникновения слова и источник, в котором оно впервые отражено [14].

Исходя из этого, кальками считаются:

а) слова, при которых или в скобках автором указан иностранный эквивалент, или даются кем-либо другие указания на необычность русского слова, например: «…хаос у Шеллинга есть первоединство вселенной, о котором понятие предшествует в человеческом сознании понятию об отдельных богах…» [8, т.2, с.182]. «Гегель признавал собственно началом самоотрицающуюся необходимость, свободу (Nothwendigkeit)» [15, т.1, с.344].

б) слова, для которых структурное соответствие существует только с тем языком, с которого калькируется понятие, например:

Односторонность — нем. Einseitigkeit; сущность — лат. Substantia.

в) слова, которые хотя и встречаются с одинаковой структурой в нескольких языках, но которые в русском языке являются кальками только с одного языка, например: словообразование – (нем. Wortbildung).

г) слова, которые своей семантикой указывают на чужое влияние (термины философии, политэкономии), например: самосознание — (нем. Selbstaufopferung), обособление (нем. Besonderung).

Славянофилы сознательно прибегают к калькированию, ощущая острую необходимость в терминах философии как древней науки: «…Гегель ввел в свою логику учение о случайности (Zufallichkeit), которое замечательно глубоко в сцеплении своих выводов» [15, т. 1, с. 345];

«… скачки̇ повторялись… в переходе от свободы к воле (Willen)» (15; т. 1, 268);

 «… пусть… нападают на общину те, которые вообще протестуют за лицо (Einzelne) против общества [15, т. 1, с. 290];

«Эта книга.., о которой без глубокого негодования не может говорить ни один нравственный (sittlich) немец, имеет значение историческое…» (15, т. 1, с.202.);

«…Рассудочность… назвала себя разумом (Vernunft), в противоположность от прежней своей отрывчатой деятельности, для которой оставила название рассудка (Verstand) [8, т. 2, с. 307];

«…он (Гегель- Н.К.) перешел… незаконным скачком к случаю (Zufall), который есть уже действительно сущее» [15, т. 1, с. 345];

Еще на этапе создания философской лирики, как  средства осознания немецкого философского опыта, К.С. Аксаков в одном из своих стихотворений писал:

Когда, идя по поприщу науки,

Гомера речь я начал понимать,

Тогда его высоких песен звуки

На наш язык богатый передать

Зажглось во мне горячее желанье…

Но труд еще не может быть свершен.

Час не пришел — и в робком ожидании

Я остаюсь, пока наступит он. [2; с.56]

На раннем этапе становления философских взглядов славянофилов это была задача довольно трудная, т.к. славянофилы не имели того языкового потенциала, который позволил бы им увидеть то внутреннее, общее, что имелось в каждом языке. Только после изучения древних языков (латинского и греческого), европейских языков, многочисленных славянских — славянофилы почувствовали, что с помощью этого, давно известного способа, «чужое» до того  органически входит в родной язык, что иногда трудно отличить его от «своего». Это происходит благодаря внутренней способности русского языка создавать новые слова, пользуясь толчком извне.  Именно изучение разных языков помогло славянофилам увидеть внутренние возможности родного языка.

В своем исследовании мы используем классификацию калек, предложенную Бецем в работе «Немецкий язык и латынь» [3]; в которой автор приходит к выводу, что в рассмотренном им произведении «БЕНЕДИКТИНЕРРЕГЕЛЬ» преобладают семантические кальки. Ими передаются более общие значения, в то время, как словообразовательные кальки используются для обозначения более специальных содержаний (обозначение новых понятий) [3; 86-87]. Поэтому он все  кальки делит на две большие группы:

  1. Lehnbildungen — словообразовательные,
  2. к Lehnprägungen относятся семантические и фразеологические.

Анализ философских терминов славянофилов выявил преобладание в их произведениях калек с немецкого языка, что объясняется их страстным увлечением философией немецкого идеализма. Причем в начале своей философской деятельности некоторые из славянофилов, например, К.С. Аксаков, несколько злоупотребляли методом калькирования; это приводило к тому, что из таких отвлеченных сочинений невозможно было ничего понять. Достаточно вспомнить диссертацию К.С. Аксакова о Ломоносове, в которой, например, есть  такие строчки: «Только с единичностью возможно проявление и общего, только с индивидуумом или с значением индивидуума (как индивидуума) возможно в народе общее человеческое значение. Точно так же как единичность, будучи отрицанием отрицания, предыдущее отрицаниеособность полагает в себе как момент, ею условливается; точно так и индивидуум, отрицая национальность, необходимо полагает ее в себе как момент, ею условливается» [1; с.43].

В дальнейшем, К.С. Аксаков под влиянием А.С. Хомякова, который знал меру в использовании калькирования, освободился от чрезмерных употреблений терминов-калек в своих произведениях.

Для славянофилов, впрочем, как и для некоторых западников (например, А.И. Герцена), калькирование являлось своеобразным тренировочным упражнением, которое помогало осваивать немецкую философскую терминологию и переводить ее на русский язык. В.Г. Белинский, который не знал немецкого языка и которому Бакунин переводил с немецкого многие философские работы, критиковал излишнее увлечение Бакунина и Герцена калькированием: «Каким отвлеченным… языком… написаны эти статьи, что Герцен составил их для своего удовольствия. Если я мог понять в них что-нибудь, так потому, что имею за собой десяток несчастных лет колобродства по немецкой философии» [4; с.9].

Мы считаем, что такое сравнительно быстрое усвоение философской терминологии немецкого идеализма славянофилами стало возможным не только благодаря их одаренности и образованности (хотя этот факт очень существенен), но и благодаря сходству внутренней формы русского и немецкого языков. Мы согласны с Б. Унбегауном, который определяет кальку как «заимствование внутренней формы слова» [12, с.19]. Калькирование невозможно там, где эта внутренняя форма непрозрачна, т.е. если слово непроизводно.

Унбегаун считает, что славянские языки калькировали прежде всего немецкие слова, потому что немецкий язык подсказывал, демонстрировал им на деле способ калькирования [12; с.48].

Оба языка, русский и немецкий, как родственные, довольно сходны в своих словообразовательных возможностях. Основной способ словообразования в обоих – морфологический, т.е. аффиксация и словосложение. Много существительных возникало и в русском языке, и в немецком именно таким путем. Разница «состоит прежде всего в разной степени интенсивности» [13; с.27] применения определенного способа словообразования. Русский язык предпочитает аффиксацию, немецкий — сложение. Поэтому по способу словообразования большинство калек с немецкого — сложные слова или словосочетания, возникшие на основе немецкого сложения. Это объясняется большой ролью, которую этот способ словообразования играет в немецком языке [14; 55].

В теоретическом плане словообразовательные и семантические кальки легко различимы. Эти группы различаются существенно по своим результатам — в результате словообразовательного калькирования возникает новое, до того в языке не существующее слово, в результате семантического калькирования возникает только новое значение.

Отметим сразу, что для славянофильских употреблений характерно сравнительно небольшое количество примеров, в которых имеется указание на языковой источник, с которого то или иное слово калькируется, а именно: употребление кальки и немецкого эквивалента рядом. В большинстве же случаев мы встречаемся только с калькой. Несмотря на то, что славянофилы в некоторых случаях дают указания на необычность русского слова, на то, что оно возникло в результате влияния немецкой философии (встречаются прямые указания на философов — Гегеля, Шеллинга, Лейбница и др.), выявление калек является для исследователя делом довольно трудным.

 В своей работе мы использовали данные ФИЛОСОФСКОГО ЛЕКСИКОНА С.С. Гогоцкого (1857-1874), в котором нами было выявлено довольно большое количество калек с немецкого языка. Это объясняется тем, что, во-первых, этот словарь был первым русским философским лексиконом, который вышел в свет во времена деятельности славянофилов и отражал именно взгляды и позицию религиозно-идеалистического направления; во-вторых, основная часть словарных статей — это переводы аналогичных статей зарубежных изданий.

Статьи в словаре Гогоцкого, посвященные таким философам, как Гегель, Шеллинг, Гердер, Фихте и др., изобилуют кальками с немецкого языка, с помощью которых автор пытается познакомить русского читателя с позицией и терминологией того или иного философа.

В общем и целом «влияние немецкой идеалистической философии… имело благотворное действие, обогащая русскую мысль новым знанием, расширяя кругозор, давая свежий материал для мыслительной работы, и этим способствовало выработке форм для проявления самобытного творчества» [9, с.18]

Список использованной литературы:

  1. Аксаков К.С., Аксаков И.С. Литературная критика. — М., Современник, 1981. — 264с.
  2. Аксаков К.С. Сочинения. — Петроград: «Огни», 1915, т.1. — 656с.
  3. Betz. W. Deutsch und Zateimsch. — Bonne, Bonvier, 1949г., 227 s.
  4. Булаховский Л.А. Рус. литер. язык первой пол. 19в. 2-е изд-е. — Киев: Изд-во Киевск. ун-та, 1957, 492с.
  5. Головин Б.Н. О некоторых проблемах изучения терминологии. // Вестник МГУ — 1972г., №5.
  6. Грот Я.К. Филологические разыскания. Материалы дид. словаря, грам-ки и истории языка. — Спб.: 2-е отд. Акад. наук, 1875, — VIII, 668.
  7. Карамзин Н.М. Письмо Бонне. // Московский журнал. — 1804, ч. VI, с. 345-350.
  8. Кириевский И.В. Полн. собр. соч. в 2-х т. — М.; А. И. Кошелев, 1861. — т. 1-2.
  9. Клиншова Н.А. Философская терминология славянофилов. Автореферат дисс. … канд. филол. наук. — М., 1994г.
  10. Русская беседа. — 1856-1860. — М., А.Н. Кошелев, т.2, кн. 20.
  11. Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава рус. лит. языка в 30-90-е годы 19 века. — М.-Л.; Наука, 1965г., 565с.
  12. Unbegaun B; Le calque dans les langues slaves litteraires//Revue des Etudes slaves. — 1932. — t. XII fasc. 1 et 2 — p. 14-42.
  13. Федоров А.В., Кузнецова Н.М., Морозова Е.А., Цыганова И.А. Немецко-русские языковые параллели. — М., : Изд-во лит-ры на иностр. языке, 1961, 303с.
  14. Флекенштейн К. Кальки по немецкой модели в современном русском литерат. языке.: Дисс. …канд. фил. наук. — М., 1963г.
  15. Хомяков А.С. Полное собрание соч. в 8-ми томах. — М.; тип. Бахметева, 1861-1873. — т.1-4.[schema type=»book» name=»Калькирование как средство формирования и развития философской терминологии славянофилов» author=»Клиншова Надежда Александровна » publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-05-03″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_ 28.03.2015_03(12)» ebook=»yes» ]
Список литературы:


Записи созданы 9819

Похожие записи

Начните вводить, то что вы ищите выше и нажмите кнопку Enter для поиска. Нажмите кнопку ESC для отмены.

Вернуться наверх
404: Not Found404: Not Found