Важную роль в человеческом общении играют невербальные компоненты коммуникации, для наименования которых используется термин параязык. По мнению современных исследователей, параязык – это «явления и факторы, сопровождающие речь и не являющиеся вербальным материалом: громкость, паузы нерешительности, модуляции голоса, мимика, жесты, визуальный контакт между коммуникантами и т.д.» [9, с. 265]. Параязык является объектом исследования паралингвистики – «раздел языкознания, изучающий невербальные (неязыковые) средства, включенные в речевое сообщение и передающие, вместе с вербальными средствами, смысловую информацию» [12, с. 367].
Заметим, что термины параязык и паралингвистика используются в науке как в широком, так и в узком значении. В узком смысле параязык – это «свойства фонации, характеризующие речь на данном языке и создающие совокупность звуковых явлений, общих и обязательных для реализации в речи данного языка или его разновидностей, но не входящих в систему собственно дифференциальных фонологических противопоставлений» [1, с. 312], и в этом случае паралингвистика охватывает явления, связанные только со звучанием речи.
В расширенном понимании параязык не ограничивается звуковой стороной, поэтому паралингвистика изучает также различные телодвижения в ситуации общения (см., например, определения в энциклопедических словарях: [2; 18, с. 132]). Широкий подход позволяет выделить три вида паралингвистических средств: фонационные (тембр, темп, громкость речи, заполнители паузы, мелодические явления и др.), кинетические (жесты, поза, мимика и др.) и графические (почерк, особенности написания знаков письма, букв, символов и др.) [12, с. 367]. Остановимся на описании одного из них.
Так, наука, изучающая движения тела, участвующие в общении (исключая движения речевого аппарата), называется кинесикой. Этот термин тоже используется как в широком (учение о языке тела и его частей), так и в узком (учение о жестах рук) значении. Создателем данной науки является американский антрополог Рэй Бердвистел, который ввел в научный оборот целый ряд терминов. Центральной единицей кинетического языка является кинема. Кроме того, выделяются более мелкие единицы – кины – и более крупные – кинеморфы, кинеморфемы и кинесинтагмы [10].
Обычно под кинемой понимают самостоятельное, законченное жестовое движение с устойчивым значением. В этот случае в качестве синонима термина кинема используется слово жест (в широком смысле). Жесты – это «система различного рода телодвижений, особенно движений рук, как часть коммуникативного акта и как предмет кинесики» [1, с. 149]. Однако в «Словаре лингвистических терминов» О.С. Ахмановой у существительного кинема выделяется два значения: «1. Артикуляционная сторона звукопредставления в психологической фонологии. 2. Структурная единица кинетического (двигательного, жестикуляторного) «языка» как системы», и, наряду с термином кинесика (пасимология), вводится термин кинемика «Раздел кинесики, изучающий кинемы (во 2 знач.), т.е. эмические, релевантные единицы кинетического языка» [1, с. 195].
Известно, что термины используются для точного определения специальных понятий, поэтому в идеале они должны обладать семантической четкостью и однозначностью. Однако на деле это не всегда соблюдается, поэтому исследователи в каждом конкретном случае вынуждены декларировать свою позицию. В частности, мы используем термины параязык, паралингвистика и кинесика в широком смысле. Объектом кинесики для нас являются кинемы – собственно жесты (жесты головы, рук, ног, плеч), мимические жесты, позы и телодвижения. Значимой для нашего исследования является и смежная с кинесикой область паралингвистики, занимающаяся изучением изменения расстояния между коммуникантами в процессе общения за счет намеренного движения собеседников, то есть проксемика, эмической единицей которой является проксема – ‘пространственный фон реализации вербального и невербального коммуникативного поведения’ [14].
Термины кинема и проксема хорошо вписываются в систему языковых единиц: фонема, лексема, морфема, семема и др. Исследователи уже обратили внимание на то, что формант -ем становится специализированным суффиксом языковедческих терминов. О.А. Михайлова утверждает, что «в лингвистике этот суффикс является достаточно продуктивным и маркирует абстрактную, глубинную единицу языка» [13]. Хотя в «Русской грамматике» [15] и современном «Толковом словаре словообразовательных единиц русского языка» [8] формант -ем не включен в перечень суффиксов имени существительного, в морфемных словарях проводится членение слов указанного типа (см., например: [16, с. 244, 275, 608]). Е.А. Левашов в статье «Еще один суффикс?» замечает, что элемент -ем пока официально не признан суффиксом, но претендует на его статус со значением ‘определяющий, значимый элемент какого-либо (обычно непредметного) целого’ [11, с. 52]. Полагаем, что в толкование данной морфемы следует включить и указание на присущую ей сему абстрактности.
Список терминов с формантом -ем постоянно пополняется, что свидетельствует, во-первых, о подвижности терминологической системы, а во-вторых, о творческом подходе лингвистов к терминообразованию. Говоря о креативности в терминологии, О.А. Михайлова отмечает, что «образование эмических терминов в метаязыке современной лингвистики идет в двух направлениях – вглубь и вширь. В первом случае каждая из известных структурных единиц изучается более глубоко и в разных аспектах, в результате чего она становится основой словообразовательного гнезда» [13]. Подтверждением этому служат термины, например, с компонентами алло- (аллофонема, алломорфема), архи- (архифонема, архилексема), гипер- (гиперфонема), квази- (квазиморфема) и термины контаминированного характера (лексоморфема, синтагмоморфема). «Второе направление, по которому развивается эмическая терминология, – расширение круга единиц, для номинации которых создаются слова с суффиксом -ем» [13]: графема, интонема, культурема, текстема, фразема, эвристема, экспрессема и др.
Материалом нашего исследования являются художественные тексты. Если при непосредственном общении невербальные компоненты обязательно сопровождают акт коммуникации, то в процессе творчества писатель осознанно относится к данному явлению, обращая или не обращая внимание на эту сторону действительности, при этом невербальное поведение может изображаться в тексте по-разному. В связи с этим исследователи ищут адекватные термины для наименования вербального отражения кинем.
Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров предлагают использовать известный термин речение, вкладывая в него особое значение – «обобщающее, родовое понятие для любой выделяемой единицы языка и речи, имеющей нереляционный, т.е. ориентированный на внеязыковую действительность, смысл» [4, с. 37]. В «Словаре языка русских жестов» используется описательный оборот номинация жеста [6, с. 21]. А.Т. Хроленко в статье «Говорим словами – беседуем телом» вводит термины паракинема, паралексема и парасемема. В частности, под паракинемой он понимает «слово или группу слов, описывающих тот или иной жест» [19, с. 53].
Безусловно, отсутствие общепринятой терминологии способствует терминотворчеству исследователей параязыка художественного текста. Каждый из предложенных терминов имеет право на существование, если он сопровождается научным определением, позволяющим установить значение понятия и очертить его границы. Поскольку термину должна быть присуща «четко ограниченная, преимущественно мотивированная специализация и абсолютная семантическая точность» [17, с. 217] и краткость, на статус термина претендуют прежде всего однозначные однословные наименования. В нашем случае это лексемы с элементом пара-. Пара… ‘[от греч. para – рядом, возле, вне] Первая часть сложных слов. Вносит зн.: находящийся рядом с тем, что названо во второй части слова’ [3, с. 779].
Термин паракинема коррелирует со словами параязык и паралингвистика, в дефинициях которых есть упоминание об отношении изучаемых ими факторов к коммуникативному акту. В связи с этим, кроме исходной семантики ‘рядом, возле, вне’, формант пара- приобретает дополнительное созначение ‘коммуникативно значимый’ и выполняет роль префикса, определяемого как ‘значимый элемент невербального коммуникативного поведения’.
С.В. Гринев, теоретик терминографии, выделил разные типы специальной лексики, где, кроме основной единицы – термина, есть «целый ряд других единиц – терминоиды, предтермины, квазитермины, прототермины, профессионализмы и профессиональные жаргонизмы» [7, с. 76–77]. Самостоятельной лексической единицей в терминографии считается и терминоэлемент (В.Л. Налепин) – «минимальная структурная единица термина с фиксированным значением, участвующая в терминообразовании и представляющая собой слово (прилагательное или наречие) в составе словосочетаний, символ в составе символослов, основу или словообразующую морфему в составе сложных и производных слов» (цит. по: [7, с. 79]). Думается, что формант пара- по праву можно считать терминоэлементом, с помощью которого образуются новые слова.
Таким образом, мы используем предложенный А.Т. Хроленко термин паракинема, но уточняем его семантику следующим образом: это слово или группа слов, описывающих коммуникативно значимый жест. А для обозначения единиц языка, отражающих явления проксемической коммуникации, вводим образованный по аналогии термин парапроксема.
Паракинемы и парапроксемы – это не любые номинации жестов и явлений «территориального поведения». Они выявляются нами лишь в ситуации реального или виртуального диалога, поэтому в словник не войдут наименования самодостаточных жестов и движений, которые «выполняются ради самих себя, для достижения непосредственных целей» [4, с. 36]. Приведем примеры паракинем и парапроксем из повести К.Д. Воробьева «Сказание о моем ровеснике» [5]. Указанные единицы неоднородны в структурном отношении, поскольку могут быть представлены
- одной лексемой разной частеречной принадлежности:
– В газке нуждишка? Что ж, сходим, налью. У меня он дешевле, чем тут, – кивнул он на стенку (83);
– Идите скореича на речку! – с поклоном сказала она. – Там матросенок ваш залился!.. (89);
– Я комиссар первого коммунистического продотряда Красной Армии. Фамилия моя Верхоланцев, – сухо проговорил комиссар, вплотную подступив к Игнату. – Мне нужны пофамильные имущественные списки жителей вашего села. Есть таковые? (59);
– Цыц, выкрутень! – не в шутку подвинулся к Алексею Матвей Егорович. – Плакать впору, а не гогот разводить в хате! (46);
- словосочетанием:
Он неохотно оторвался от газеты, бережно сложил ее вчетверо и только тогда протянул через стойку смуглую цепкую руку.
– Здорово, сваток. С праздником. Не ходил к обедне? (43);
– Вы… сумеете сколько-нибудь дать? – не сразу спросил Верхоланцев.
Игнат долго молчал, глядя в окно на серую, предгрозовую муть рассвета, потом кивнул головой (60);
– Некогда. Я на минуту… У тебя русско-горькая водится?
– Есть добро. А что, гость в хате? – прихлопнул веком левый глаз Кузьма Михайлович (43);
- предложением и даже развернутой конструкцией:
Алексей растерянно глянул на женщину. Желтые зрачки ее были пронзительны и будто спрашивали: «Верно?» (56);
Сваты стояли друг против друга внутренне напрягшись, издавна и втайне ненавидя свое нечаянное родство, и было в их позах что-то удивительно птичье: один, смуглый и плотный, смахивал на ворона, готового клюнуть, второй – на раскрылатившегося перед боем скворца. – Гляжу я на тебя и диву даюсь: до чего же ты злой! – оскорбленно проговорил Кузьма Михайлович. – За то, может, и наказал тебя бог! (83).
Итак, паралингвистика, сформировавшаяся как область языкознания сравнительно недавно, в настоящее время интенсивно развивается и формирует свой терминологический аппарат, при этом смысловое содержание одних и тех же терминов может разниться в зависимости от узкого или широкого подхода к изучаемому явлению, от определенных традиций в рамках конкретной лингвистической школы, от цели и задач проводимого исследования. Проблема заключается в том, что параязык – это явление устной речи, которое индивидуально осмысливается каждым писателем, демонстрирующим авторский подход к включению в текст повествования специальных языковых средств, вербализирующих значимые жесты, и к отбору таких средств, различающихся по лексическому составу, морфологическому выражению и структурным особенностям. Изучение вербализации параязыковых явлений в художественном произведении требует своего инструментария и специфической терминологической базы с обязательной дефиницией каждого вновь введенного специального наименования, а в случае использования традиционных терминов – с объяснением своего подхода к толкованию неоднозначно понимаемых понятий.
Список литературы
- Ахманова О.С.Словарь лингвистических терминов. Изд. 5-е. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. 576 с.
- Большая советская энциклопедия [Электронный ресурс]. URL: (дата обращения – 10.12.2014).
- Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 2000. 1536 с.
- Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. О своеобразии отражения мимики и жестов вербальными средствами (на материале русского языка) // Вопросы языкознания. 1981. № 1. С. 36–47.
- Воробьев К.Д. Сказание о моем ровеснике // Воробьев К.Д. Собрание сочинений: в 5 т. Курск: ИД «Славянка», 2008. Т. 1. С. 38–124 (при цитировании в скобках указывается страница).
- Григорьева С.А., Григорьев Н.В., Крейдлин Г.Е. Словарь языка русских жестов: Языки русской культуры. Венский славистический альманах, 2001. 256 с.
- Гринев С.В. Введение в терминографию. М.: МПУ, 1995. 161 с.
- Ефремова Т.Ф. Толковый словарь словообразовательных единиц русского языка. 2-е изд., испр. М.: АСТ: Астрель, 2005. 636 с.
- Комлев Н.Г. Словарь иностранных слов. М.: ЭКСМО, 2008. 672 с.
- Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика. Язык тела и естественный язык. М.: Новое литературное обозрение, 2002. 581 с.
- Левашов Е.А. Еще один суффикс? // Русская речь. 2013. № 1. С. 51–52.
- Лингвистический энциклопедический словарь / гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Сов. энциклопедия, 1990. 685 с.
- Михайлова О.А. Креативность в терминологии (на материале «эмических терминов») [Электронный ресурс]. URL: (дата обращения – 21.11.2014).
- Нелюбин Л.Л. Толковый переводоведческий словарь. М.: Флинта: Наука, 2003. [Электронный ресурс]. URL: https://perevodovedcheskiy.academic.ru/ (дата обращения – 17.12.2014).
- Русская грамматика: в 2 т. М.: Наука, 1980. Т. I. 783 с.
- Тихонов А.Н. Морфемно-орфографический словарь: ок. 100 000 слов. М.: Астрель: АСТ, 2007. 700 с.
- Фомина М.И.Современный русский язык. Лексикология: учеб. для филол. спец. вузов. М.: Высш. шк., 1990. 415 с.
- Энциклопедический словарь-справочник лингвистических терминов и понятий: в 2 т. / А.Н. Тихонов, Р.И. Хашимов, Г.С. Журавлев и др. М.: Флинта: Наука, 2008. Т. 1. 840 с.
- Хроленко А.Т. Говорим словами – беседуем телом // РОСИ. Ученые записки. Серия: Проблемы социально-гуманитарных дисциплин. Вып. 4. Курск, 1999. С. 45–58.[schema type=»book» name=»ВЕРБАЛИЗАЦИЯ ПАРАЯЗЫКОВЫХ ЯВЛЕНИЙ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ: К ПРОБЛЕМЕ ТЕРМИНОЛОГИИ» author=»Бобунова Мария Александровна, Ло Шаньлинь» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-06-19″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_ 30.12.2014_12(09)» ebook=»yes» ]