ИНСТИТУТЫ КАК ФАКТОР ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

Введение

Институты, формальные и неформальные, играют важную роль в обеспечении экономического роста. Хотя их значение как таковое вряд ли будет оспариваться, мнения относительно направления воздействия разных институтов на развитие различны, как различны и представления о единственности и главенствующей их роли в этом процессе. Не мало исследований посвящено именно этому вопросу – насколько и какие виды институтов необходимы для прогрессивного общественного развития. В данной работе представлен обзор вклада институтов в экономическое развитие стран и регионов, подразделенный на разные их типы с выделением особенностей влияния на субъект. Мы рассматриваем институциональную гипотезу роста по сравнению с географической гипотезой и гипотезой модернизации, затем обращаемся к классификации институтов и более подробно проанализируем вклад неформальных институтов для экономического роста.

Институциональная гипотеза

В то время как Смит сводил институты лишь к формальным («the justice of government»), на протяжении веков их функционирование было напрямую сопряжено с неформальными институтами, они даже появлялись как следствие неофициальных обычаев и практик. Так, популярно сравнение Магрибов и Генуэзцов в их типе отношений с торговыми агентами [8, p. 408]. Если первые создавали стимулы выполнения контрактов агентам только посредством репутации, что значительно ограничивало возможность расширения сообщества и сети контактов, то в Генуе начала развиваться система судов и создаваться законы, регулирующие отношения принципал-агента, что позволило купцам укрупнять свои торговые связи и вести деятельность на все большей территории. Формальный институт судов, возникший из неформального регулирования выполнения контрактов обеспечил более благоприятную и стабильную среду для развития торгового дела, а если смотреть более глобально, для экономического роста.

Хотя пример с купцами и уходит корнями в очень давние времена, он наглядно демонстрирует, как развитие институтов, в данной случае формальных, стимулировало экономическое развитие. Однако следует отметить, что научная гипотеза подобного содержания появилась лишь в конце 20 века, ее распространение связано с именем Нобелевского лауреата Дугласа Норта, который внес значительный вклад в исследования взаимосвязи институтов и экономического роста [например, 7].

Изначально институциональный подход возник в противовес географическому подходу, определявшему географическое положение (залежи полезных ископаемых, условия для выращивания сельско-хозяйственных культур и одомашнивания животных, выход к морю и т.д.) как главный фактор, обуславливавший экономическое развитие. Однако эмпирические данные это не подтверждают, см. рисунок 1. График не дает основание утверждать, что географические факторы в основном определяют экономический рост.

Рисунок 1. Оседлое сельское хозяйство и экономический рост

[по данным Всемирного банка из Паттермана, 2009]

В дополнение к географической гипотезе, возникло институциональное направление, родоначальником которого, как уже было отмечено, был Дуглас Норт. Норт изучал экономическое развитие с учетом исторического, социального и политического контекста. В работе с Р. Томасом раннее считавшиеся причинами экономического роста факторы, такие как накопление капитала, рост уровня образования, технологические инновации, Норт называет не «причинами роста», он пишет, что «они и есть рост» [7]. Основой развития в данном случае выступают экономические институты, в первую очередь, гарантированная защита прав собственности и обеспечение исполнения контрактов.

Ученых подтолкнули к их выводам два ярких исторических примера, в которых расхождение в путях развития и достижениях стран не могли быть объяснены географическими факторами – это траектории развития Северной и Южной Кореи после Корейской войны и аналогичная ситуация с ГДР и ФРГ после разделения единой Германии. Рассмотрим одну из ситуаций, Корейские экономики, более подробно. Расхождение (“divergence”) возникает не сразу после разделения, а только с 1970х годов, когда стали проявляться институциональные изменения, обеспечившие быстрый и успешный рост благосостояния в Южной Корее по сравнению со стагнаций и регрессионным трендом в Северной, где ВВП на душу населения не просто не рос, а даже сокращался в 1990е [2].

Таким образом, институциональная модель выглядит следующим предполагает, что институты создают определенную систему стимулов, которые в свою очередь влияют на состояние физического и человеческого капитала и на производительность труда, что в свою очередь создает благоприятные (или неблагоприятные) условия для экономического роста.

Кроме того, существует гипотеза модернизации, которая проводит обратную каузальную связь – не институты являются источником развития, а экономический рост создает более благоприятные условия для развития институтов.

В опровержение гипотезы модернизации, однако, выступает часть исследований[1], показывающих, что демократия увеличивает рост ВВП путем поощрения инвестиций (физический капитал), увеличение уровня образования и улучшение системы здравоохранения (человеческий капитал), вызывая экономические реформы, повышение общественного благосостояния, а также путем снижения социальной напряженности.

В последних работах утверждается, что хотя «демократические институты могут создавать перекосы через их системы перераспределения, но в долгосрочной перспективе они более эффективны, чем недемократии (олигархии), потому что при демократии не создаются такие жесткие барьеры входа, как при других политических системах, установивших барьеры для защиты позиций действующей политической элиты» [3]. Получается, что демократия способствует росту ВВП, то есть подтверждается институциональная, а не модернизационная гипотеза.

В отличие от достаточно распространённых представлений о негативном влиянии демократических институтов на экономическое развитие, особенно на ранних стадиях последнего, неоднородность по уровню дохода в результате регрессионного анализа не обнаружена [3]. Существует неравенство в зависимости от уровня человеческого капитала, но эти эффекты не достаточно велики, чтобы привести к негативным последствиям от демократизации в странах с низким уровнем человеческого капитала.

Рисунок 2. Динамика подушевого ВВП (логарифм) в период до и после начала демократизации [3, с. 42].

Таким образом, демократия создает более благоприятную среду для экономического роста, кроме того, следует отметить взаимодополняемость между демократическими институтами и непосредственными предпосылками экономического роста, что подтверждает институциональную гипотезу.

В экономическом развитии Латинской Америки также были свои аспекты смены институтов. Начало экономического роста в середине-конце девятнадцатого века привело к власти экономические и политические элиты, исключив большинство, что происходило в период растущего неравенства, сдерживавшего темпы роста в регионе и препятствовавшего convergence. Путь противостояния институциональным изменениям в девятнадцатом веке определил дальнейшее развитие. При этом Коатсворт отмечает, что «темпы институциональной модернизации девятнадцатого века, с его социально-экономических показателями, является важным фактором долгосрочной экономической эффективности» [5, p. 565], что свидетельствует в очередной раз о подтверждении институциональной гипотезы, описанной выше.

На данный момент относительно дальнейшего развития Латинской Америки актуален вопрос, может ли быть сделан «переход к новому виду политической экономии, в которой заслуживающих доверия институты являются гарантами прав частной собственности и гражданских прав, а также обеспечивают доступ к общественным благам для каждого гражданина» [5, c. 569].

Типы институтов

Существует ряд делений институтов, для нас наиболее важно два – разделение на формальные и неформальный и различие во вкладах каждого из них, и разделение на ренто-ориентированные (extractive) и инклюзивные (inclusive) институты.

Во-первых, обеспечивать экономический рост необходимо как соответствующими формальными, так и неформальными институтами. Определяющими чертами формальных институтов являются формализованность, официальная документированность и, как правило, меньший срок действия (если рассматривать в рамках 10ⁿ, то n=1,2). Изначально в истории и до сих пор именно неформальные институты ложатся в основу формальных, причем если цели тех и других различаются, действуют именно неформальные институты, но об этом позже.

Второе деление связано с социальной ориентированностью целей институтов – это извлечение прибыли (ренты) при максимальном использовании и истощении системы (ренто-ориентированность) или обеспечение социальной стабильности и прироста благосостояния (инклюзивность). При этом первые создают барьеры для экономического роста и социального прогресса, в то время как инклюзивные институты обеспечивают наиболее благоприятные условия развития.

Роль неформальных институтов

Экономическое развитие страны зависит от качества институтов. Однако даже внутри одной страны часто можно наблюдать большие различия в уровне развития между регионами, хотя институты (законы, кодексы и пр.) одинаковы для всех регионов. Например, Италия – страна с заметными различиями в уровне развития между северной и южной частями страны. При этом подобное различие не объяснимо формальными инстититутами, ведь во всех регионах действует в основном центральное законодательство при незначительных региональных различиях. Значительное внутристрановое неравенство по ВВП на душу может быть объяснено только в контексте разных неормальных институтов, формировавшихся в периоды дообъединения Италия, а соответственно, когда на всю страну не распространялись единые формальные институты.

При этом также интересно, как неэффективное действие формальных инстититутов дает разные исходы при различных сложившихся неформальных установках. Рассмотрим опыт Китая и России [описание кейса в 10]. Китай по-прежнему сохраняет социалистическую правовую систему, в то время как в России законодательно закреплена частная собственность. Однако несмотря на отсутствие формальных прав частной собственности, китайские предприниматели чувствуют себя вполне достаточно защищенными, чтобы сделать крупные инвестиции, что и обеспечилос Китаю быстрый рост за последние два десятилетия. В России, напротив, инвесторы чувствовали себя неуверенно, и частные инвестиции оставались на низком уровне. Индексы качества институтов подтверждают это – в них Россия занимает позиции значительно ниже, чем Китай, несмотря на то что de jure российский правовой режим в большей степени соответствует европейским нормам по сравнению с КНР. Следовательно, подача достоверного сигнала, что права частной собственности будут защищены (неформальный институт), по-видимому, является более важным фактором, чем их формальное законодательное подтверждение, но без реализации (формальный институт).

Path Dependence

Зависимость от предшествующего развития (path dependence) обращает внимание на институциональные изменения и на роль институтов в технических изменениях, обращаясь к инерционности развития и объясняя, почему определенные институциональные изменения может быть невозможны в данных условиях. В рамках теории зависимости (эффекта колеи) «наблюдается чередование периодов эволюции, когда вектор развития изменить нельзя (движение по аттрактору), и точек бифуркации, в которых возникает возможность выбора» [11]. Есть несколько основных черт, порождающих эффект колеи: долговечность функционирования оборудования или норм; взаимосвязанность элементов системы (сетевые эффекты); эффект экономии на масштабе; меняющаяся предельная отдача[2].

Стоит также отметить, что path dependence не всегда обязательно связана с негативными эффектами, речь идет именно о точке невозврата, принятии определенного решения о стратегии развития, которое выводит страну или регион на определенную дальнейшую траекторию, с которой уже не так просто, а то и невозможно сойти. Более того, эти решения принимаются постоянно, что может быть проиллюстрировано следующим деревом, на котором, помимо прочего, отражены как раз возможный позитивный и негативный исход – positive & negative “lock-in”. В данном случае два пути развития рассмотрены для региональной экономики (региональной системы) – см. график 5.

В своей более теоретической работе Martin & Sunley отмечают, что в дальнейших исследованиях «необходимо будет узнать гораздо больше о том, что определяет способность региональных экономик адаптироваться» [6, p. 418].

Рисунок 3. Альтернативы региональных траекторий развития в соответствии с path dependence [6, p. 418]

(A – путь развития с positive lock—in, B – путь развития, где positive lock—in превращается в negative lock—in)

Российский экономист Виктор Меерович Полтерович рассмотрел эффект колеи на примере постсоветской экономики, выделив одну из разновидностей зависимости от предшествующего развития, называемой «институциональная ловушка» [пример из 11]. Эффект ловушки связан с выбором более выгодных стратегий развития в краткосрочном периоде, которые в долгосрочном периоде, однако, не просто менее эффективны, чем альтернативные, но могут даже полностью препятствовать дальнейшему развитию. В частности можно рассмотреть этот эффект от развития в постсоветской России на примере бартерной экономики: она позволяла временно решать проблемы малоэффективных предприятий, однако делала невозможной сколько-нибудь решительную реструктуризацию производства.

Выводы

В рамках неоинституционального подхода, представляющего новый взгляд на анализ многих аспектов социальной, экономической и политической жизни, была выдвинута институциональная гипотеза и, соответственно, разработана концепция экономического роста. При этом институциональный подход конкурирует с географической и модернизационной гипотезами, статистические данные отвергают многие из предположений последних, в то время как роль институтов в развитии оспорить сложно. Хотя мы не предлагаем отказаться и даже не рассматривать два других подхода, акцент стоит делать именно на институциональной гипотезе в анализе как краткосрочного, так и долгосрочного экономического развития стран.

В данной работе также были выделены несколько типов классификации институтов и на примерах показано, как те или иные нормы и правила влияют на экономический рост – способствуют ему или препятствуют. Если эффект от формальных и не формальных институтов может быть как положительным, так и отрицательным, то в другой классификации выделяются именно ренто-ориентированные, не направленные на повышение социального благосостояния институты и инклюзивные институты, обеспечивающие большее равенство и социальную стабильность.

Наконец, был затронут вопрос смены институтов и феномен path dependence. Помимо фактор, его определяющий, стоит отметить, что path dependence может приводить как к позитивному, так и к негативному исходу (“lock-in”). Поэтому в прикладных исследованиях и на практике при разработке стратегий экономического развития, нужно, во-первых, грамотно учитывать существующие условия – то, на каком пути (“path”) мы уже находимся, – и во-вторых, избегать выбора стратегии, дающей выгоды только в краткосрочном периоде, но препятствующей успешному долгосрочному росту, то есть не выходить на negative lock-in.

References

Acemoglu, D. (2008). Oligarchic versus democratic societies. Journal of the European Economic Association, 6(1), 1-44.
Acemoglu, D., Johnson, S., & Robinson, J. (2005). The rise of Europe: Atlantic trade, institutional change, and economic growth. American economic review, 546-579.
Acemoglu, D., Naidu, S., Restrepo, P., & Robinson, J. A. (2014). Democracy does cause growth (No. w20004). National Bureau of Economic Research.
Algan, Y., & Cahuc, P. (2013). Trust, growth and well-being: new evidence and policy implications. Handbook of Economic Growth, 2, 49-120.
Coatsworth, J. H. (2008). Inequality, institutions and economic growth in Latin America. Journal of Latin American Studies, 40(03), 545-569.
Martin, R., & Sunley, P. (2006). Path dependence and regional economic evolution. Journal of economic geography, 6(4), 395-437.
North, D. C. (1989). Institutions and economic growth: an historical introduction. World development, 17(9), 1319-1332.
Ogilvie, S., & Carus, A. W. (2014). Institutions and Economic Growth in Historical Perspective. Handbook of Economic Growth, 2, 403-513.
Rodríguez‐Pose, A., & Storper, M. (2006). Better rules or stronger communities? On the social foundations of institutional change and its economic effects. Economic geography, 82(1), 1-25.
Rodrik, D., Subramanian, A., & Trebbi, F. (2004). Institutions rule: the primacy of institutions over geography and integration in economic development. Journal of economic growth, 9(2), 131-165.
Латов Ю. В., Нуреев Р.М. (2005). Теория зависимости от предшествующего развития в контексте институциональной экономической истории. TERRA ECONOMICUS, 3(3), 36-43.

[1] Константин Сонин. Дневник экономиста https://ksonin.livejournal.com/536113.html

[2] 4 Первые три причины выделил еще Пол Дэвид в статьях 1985—1986 гг., а на четвертую в 1989 г. обратил внимание Брайан Артур (см. type=»book» name=»ИНСТИТУТЫ КАК ФАКТОР ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ» author=»Григорьева Идалия» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-05-30″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_ 30.01.2015_01(10)» ebook=»yes» ]