Site icon Евразийский Союз Ученых — публикация научных статей в ежемесячном научном журнале

Эффективность российской губернской прессы начала ХХ века

euroasia

Казалось бы, в стране теперь существовали все условия для эффективного воздействия со стороны правительства на самые различные целевые аудитории – множество  газет, журналов и журналистов, готовых за соответствующее вознаграждение писать что угодно и о чем угодно. Электрический телеграф мог в считанные секунды донести любую новость до любого уголка страны, однако политика царского правительства в отношении информирования народных масс оставалась на уровне реформ середины прошлого века. Хотя пресса нередко сама выступала в качестве охранителя существующих устоев и делала попытки унять разгулявшиеся страсти. Так, в газете «Пензенские губернские вести» от 5 ноября 1905 г. в статье «Русская печать» указывалось: «колоссальное перерождение народного уклада, какое произошло на наших глазах, не может совершиться без болезненных потрясений, а потому следует умерить свои стремления… Сознательно отнестись к слову «свобода», потому что после «манифеста» слово «свобода печати» понимают в смысле возможности ругаться безотносительно к существу дела. Нужно более сдержанности, более толковости, и к этому обязывает серьезность происходящего момента»[1].

В то же время сам «Манифест 17 октября» в этой газете, как и раньше, был напечатан с большим опозданием. А именно 2 ноября 1905 г.[2], что для эпохи телеграфных сообщений представляется совершенно недопустимым. Впрочем, вполне возможно, что это было вызвано и какими-то чисто техническими причинами, потому что тон публикуемых в дальнейшем в ней статей напрямую носил характер проправительственной пропаганды, что и следовало от нее ожидать. Так, 18 ноября «ПГВ» в своей неофициальной части опубликовало «рассуждения о свободе» с призывом дать людям свободно работать и прекратить насилие в стране[3]. При этом, например, о событиях, связанных с публикацией манифеста 17 октября можно было узнать в самарской газете, а вот пензенские газеты о том, к каким последствиям привело это в Пензе – молчали. Материал назывался «Манифест 17 октября в Пензе».

«19-го около 11 часов утра учащиеся мужской и женской гимназий, реального, землемерного и рисовального училищ, прекратив занятия, в стройном порядке устроили торжественное шествие по главной пензенской улице – Московской, по пути предлагая закрывать магазины и присоединяться к шествию. Магазины запирались, торговцы и масса посторонней публики увеличивала собою процессию, так что когда дошли до железной дороги, в толпе было уже несколько тысяч человек. Манифестанты имели намерение присоединить к своей процессии железнодорожных рабочих, помещения которых были оцеплены солдатами. Вдруг…

Вдруг, неизвестно по чьему распоряжению, солдаты ринулись на толпу, и началась работа прикладами и штыками. Манифестанты, в среде которых преобладали юноши и подростки, в паническом ужасе кинулась бежать куда попало. Беспощадно избиваемые солдатами, многие падали, и через упавших бежала толпа с искажёнными лицами, многие с разбитыми в кровь головами, с дикими криками ужаса… К солдатам, которые, как говорят, были пьяны, присоединились представители чёрной сотни – базарные торгаши и всякого рода хулиганы и, вооружившись дрекольем, преследовали бегущих…

По слухам более или менее тяжкие побои и увечья получили до 200 человек и убито около двадцати. Так в Пензе отпраздновали обнародование акта 17 октября».

«В единственной местной газете – казённых «Губернских Ведомостях» – о событиях 19 октября 1905 года не сказано ни слова, так что, если судить о местной жизни по этому органу печати, то можно подумать, что в городе в тот день всё обстояло благополучно. Однако же, это «благополучное состояние», сопровождалось массой избитых, искалеченных и даже убитых людей, массой слёз, горя и духовной отравы тысяч молодых жизней»[4, c. 3].

3 декабря 1905 г. «ПГВ» в официальной части напечатала Именной высочайший указ государя-императора правительствующему Сенату с правилами для повременных изданий, по которому отменялись все виды цензуры, а желающим выпускать свое собственное издание достаточно было написать заявление. Но дан он опять-таки был без комментариев, хотя основной правительственно-охранный тон газеты ничуть не изменился. Судя по публикациям, можно сказать, что в отличие от периода реформ 1861 года газетчики теперь уже стали сознавать силу народного мнения и стремились на нее опереться, о чем свидетельствуют публикуемые в «ПГВ» письма крестьян явно «реакционного» содержания. Так 6 декабря 1905 г. в разделе «Голос деревни» было опубликовано письмо крестьян села Солянки Николаевского уезда Самарской области, в котором авторы, ссылаясь на Святое писание, защищали самодержавие, причем в конце материала были даже приведены их подписи[5]. Борьбе против слухов был посвящен материал «Слухи и сплетни», в котором утверждалось, что «Всевозможные листки, газеты и листочки», появившиеся за последнее время, в большинстве своем ничего кроме пустых слухов не содержат, и что преобладающим в них содержанием являются сплетни. «Слухи порой достигают самых невероятных размеров и этим самым не могут не оказывать определенного воздействия на умонастроения граждан»[6].

Интересно, что «Пензенские губернские ведомости» не останавливались также и перед разбором столичной печати. В частности, рассматривались публикации в таких газетах, как «Новое время», «Страна» и т. д., которые критическим образом высказывались против целого ряда царских указов этого времени[7]. Главная идея, продвигавшаяся газетой в сознание пензенцев, заключалась в том, что только лишь дружная и совместная работа правительства, Государственной думы и всего народа России принесут свои плоды![8]

В то же время о столыпинской аграрной реформе «ПГВ» написали в достаточно сдержанном тоне, что явно не соответствовало ее задачам и роли в реформировании российского общества. Например, в статье «Пенза» о ее начале было написано так: «Распубликованным 11 ноября Именным Высочайшим указом правительственному Сенату о свободном выходе крестьян из общинного владения отбрасываются как все ограничения ст. 12 «Общего положения», так и… чтобы крестьянин мог осуществить выход из общины. Указ должен быть встречен крестьянским населением с чувством глубокой и живейшей радости как залог непрекращающейся заботы правительства о его нуждах»[9]. Подпись под материалом почему-то стояла «Vilde», как будто бы это писал иностранец о российских делах! В газете от 18 ноября сообщалось об оживлении деятельности землеустроительных комиссий в губерниях, включая и Пензенскую, и о доверии крестьян к нововведениям[10], но… не было опубликовано ни одного письма из деревни с выражением собственного мнения крестьян по этому вопросу!

В газете не были организованы ни отклики с мест на работу землеустроительных комиссий, ни письма с одобрением отмены выкупных платежей[11, c. 1] и царского указа о выдаче крестьянам ссуд через Поземельный банк. Одним словом, не было сделано ничего такого, что могло бы показать обществу, насколько крестьяне все это одобряют, и с какой радостью воспринимается ими дальнейший курс реформ, начатый отменой крепостного права в 1861 г.!

В то же время хотя и не часто, газета все-таки стала печатать письма отдельных крестьян в поддержку земельной реформы и царского самодержавия, вот только перепечатаны они почему-то были из других газет, как будто бы в губернии своих собственных крестьян не хватало! Так, еще 21 сентября 1906 г. в «ПГВ» было напечатано письмо крестьянина К. Блюдникова, бывшего матроса броненосца «Ретвизан», а «ныне проживающего в селе Беленькое Изюмского уезда», в котором он просто и понятно изложил свое понимание происходящего в стране.

«Во-первых, братья-крестьяне, — обращался в нем бывший матрос к крестьянам в своем письме, опубликованном первоначально в газете «Харьковские ведомости», — меньше б пили, так были бы в 10 раз богаче. Тяжелым трудом приобретены имения у дворян. И что же? Крестьяне идут все это разорить и по-христиански ли это?!».

Интересно, что, по мнению этого повидавшего мир человека, «раздача земли это «особая царская милость». «Я, будучи во флоте, везде был, — писал Блюдников, — и нигде не видал, чтобы правительство давало землю… Цените же это и стойте грудью за своего царя и наследника. Государь – наш Верховный Вождь»[12, c.1].

В письме[13] отмечается и «гениальный ум начальников, без которых не было бы России!». Весьма оригинальный пассаж, если учитывать то обстоятельство, что в тех же «ПГВ» в ряде статей практически одновременно требовалось наказать всех виновных в поражении России в Русско-японской войне.

Внимание читателей обращалось на то, что Россия вступила в войну, не имея на ТВД горной артиллерии и пулеметов, что новые скорострельные орудия были посланы туда уже в ходе войны, а корабли Второй Дальневосточной эскадры снаряжались призывниками второй очереди. Однако нельзя же было не понимать, кто именно всем этим в то время руководил и кто, соответственно, в таком случае должен за все эти провалы понести ответственность. Однако призывавшая к этому газета тут же опубликовала письмо К. Беленького: «Государь – наш Верховый Вождь», а с другой стороны требовала суда над его же присными, родственниками и же министрами, генералами и адмиралами. Вне всякого сомнения, в России и в то же время находились люди, которым подобное несоответствие заявляемого не могло не бросаться в глаза и вызывало в качестве ответной реакции недоверие к прессе и правительству, которое она представляла и вроде бы даже пыталась защищать.

Совершенно неудовлетворительным образом в газете «Пензенские губернские вести» освещалась и переселенческая политика царского самодержавия, хотя информация по движению переселенцев через железнодорожную станцию Пенза-I почему-то печаталась регулярно! Так, старшим чиновником для особых поручений при Министерстве внутренних дел регулярно сообщалось, как много проследовало переселенцев через Пензу по Сызрано-Вяземской железной дороге в Сибирь и из нее, причем отдельные показатели для чего-то давались для взрослых и для детей, как будто бы дети моги перемещаться туда сами по себе без родителей.

При этом информация о движении переселенцев в Сибирь и обратно в «ПГВ» появлялась, но только, например, вот в таком виде: «За ноябрь в Сибирь через Челябинск прошло 4043 поселенца и 3532 ходока. В то же время обратно из Сибири проследовало 678 поселенцев и 2251 ходок»[14, c.2].

Но как уже отмечалось выше, эти сообщения никак не комментировались, и в целом занимали значительно меньше места, чем описание ограбления винной лавки и аптеки, напечатанных в этом же номере и на этой странице. Понятно, что пером автора этих сообщений водила обеспокоенность пензенских граждан разгулом преступности и действиями людей, вооруженных автоматическими пистолетами системы браунинг, забиравшими деньги «для революционных целей».

В то же время и сам этот материал об ограблении аптеки и винной лавки «в интересах революции», был также дан, в общем-то, очень нейтрально. А подвиг городового, пытавшегося задержать грабителей и поплатившегося за это жизнью (преступники застрелили его в упор!) и вовсе остался как бы чем-то само собой разумеющимся. Между тем, это был наглядный и крайне показательный пример служения своему долгу, и его можно и нужно было бы использовать в интересах антиреволюционной агитации. Причем газета вполне могла бы организовать среди жителей города сбор пожертвований в пользу семьи этого городового, оставшейся без кормильца, и что, безусловно, также вызвало бы серьезный общественный резонанс, но… в данном материале газета ограничилась обращением к Городской думе с требованием навести порядок на улицах![15, c.2]

Но вот что по-настоящему занимало местную губернскую прессу в Пензе, так это деятельность Государственной думы. Понятно, что в то время это был первый в истории России парламент западноевропейского образца и, разумеется, надежды, которые на него возлагались, были весьма и весьма велики. Помимо такой газеты как «Пензенские губернские вести», о деятельности Думы писал «Черноземный край», в котором практически непрерывно появлялись материалы на эту тему. «Приготовление к выборам»[16], «Накануне второй Думы»[17], «Выборы и деревня»[18], «Слова и дела г. Столыпина»[19], «Реформа»[20] – вот лишь некоторые из опубликованных в этой газете материалов, так или иначе затрагивающих реформаторскую деятельность российского парламента.

Очень интересной, в плане осмысления роли культуры в реформировании общества, была статья, которая так и называлась «Культура и реформа»[21], напечатанная в еженедельной газете «Сура», целью которой, как заявляла об этом сама редакция, было «сообщать о работе Думы и высказывать к ее решениям свое отношение, а также задачи культурно-просветительского характера и освещение местной жизни»[22].

В статье, в частности, было написано, что «реформы требуют совместной работы всего общества, а также ликвидации пропасти между интеллигенцией и народом. Культурная жизнь – один из важных моментов. Без культуры не прочны никакие реформы, фундамент, на котором они строятся – это не только «обновленный» строй, но также и культура всего народа.

Кадетская газета «Перестрой», выходившая в Пензе в 1905 – 1907 гг., и ставившая своей задачей содействие переустройству на началах политической свободы, «подъем духа и материального благосостояния народных масс»[23], также посвятила многие свои материалы работе Государственной Думы, указывая при этом, что среди всех реформ в России первое место принадлежит созыву народного представительства[24]. В статье «Трудность выборов в Думу» газета писала, что вызваны они тем, что «у нас еще только вырабатываются политические партии, и обыватель не в состоянии разобраться во всех этих подробностях»[25]. Газета рассуждала о правах Государственной думы и роли самодержавия («Самодержавие или конституция)[26], требовала всеобщего избирательного права («Почему нужно всеобщее голосование?)[27], призывала к равноправию сословий («Равноправие сословий»)[28].

Зато, в субботнем номере «ПГВ» от 17 декабря 1905 г. в статье «Где кроются причины смуты?» все проблемы России сваливаются на происки масонов, что представляло собой явное упрощение вопроса[29, c.3]. Понятно, что такая точка зрения в то время существовала и даже была довольно популярна. Но тогда следовало бы дать целый цикл статей о масонстве, обвинить их во всех смертных грехах и возложить именно на них вину за все имевшие место упущения.

В то же время умением задеть власть отличались практически все тогдашние губернские газеты, причем нередко делали это как бы невзначай, давая негативную оценку происходящему, даже в рецензиях на театральные представления! Например, когда жители Пензы 19 октября 1906 г. впервые познакомились с пьесой о Шерлоке Холмсе, представленном под именем «Шерлок Хольмс», газета «Черноземный край» рецензировала ее следующим образом: «Надвинувшаяся реакция успела повлиять на вкусы публики (! – С В.); не только в общественных проявлениях жизни выступает ее влияние, но и в области искусства сказались следы разрушительного действия… Мыслимо ли было хотя бы в 1905 году поставить того же Хольмса, разумеется, нет… Театру, чего доброго, объявили бы бойкот, а теперь ничего, смотрят, смеются, радуются…»[30, c.2].

Подобные мелкие уколы имели место практически в каждом из изданий, особенности в легальных газетах оппозиционных партий и частных изданиях, что, в конце концов, привело к следующему высказыванию петроградского градоначальника князя А. Оболенского в письме к князю А. Трубецкому в Ашхабад, написанному 31 января 1915 г., в котором князь писал, что «газеты все сволочь…»[31], и это его мнение лучше всего отражает то отношение, которое в то время существовало у правительства к печати. Что же касается вывода о собственно журналистской работе пензенских губернских печатных изданий, то здесь в первую очередь необходимо отметить их язык, как правило, в значительной степени отличающийся от народного, и фактически ему противопоставленный. Да и само деление в статьях в тех же «ПГВ» российских граждан на интеллигенцию и весь прочий народ, не способствовало доверию к этому изданию со стороны тех же рабочих и крестьян, видевших в этих печатных изданиях газеты «для господ», далеких от привычного им культурного уровня, подняться до которого им было совсем нелегко.

Показательно, что выходившая в Саранске (входил в состав Пензенской губернии) газета для крестьян «Мужик», издававшейся сельским учителем В. В. Бажановым в 1907 г., как раз за свой излишне народный язык в «ПГВ» и критиковалась, что очень уж простонародным языком она говорит со своими читателями!

Одновременно следует отметить и факт значительной «внутренней цензуры» издателей пензенских губернских газет, поскольку деятельность оппозиционных царскому режиму журналистов, несмотря на все изменения в обществе, была в то же время крайне затруднена. Так, 3 января 1908 г. газета «Сура» опубликовала статью «Скорбная летопись 10-месячного ведения левой газеты», в которой, не рассматривая себя в качестве продолжения закрытого властями «Черноземного края», подробно рассказала о судьбе этого издания, поменявшего за десять месяцев четыре названия и четырех редакторов. Судьба издателей газеты была также печальна: к трем месяцам тюремного заключения был приговорен граф П. М. Толстой, на полтора года заключения в крепости с лишением редакторских прав, на пять лет был осужден Е. В. Титов, неприятности с властями были и у издателя В. А. Бессонова. Все больше возникало препятствий и для распространения газеты. Судя по бесчисленным жалобам сельских подписчиков, она сплошь и рядом не доходила дальше почтовых отделений и волостных правлений, где и конфисковывалась.

Как и раньше недостаток информации населению заменяли слухи, в связи с чем в той же газете «Сура» появился даже специальный раздел: «Вести и слухи». Видимо, уже тогда журналисты чисто интуитивно понимали, что лучшим средством «убить слух» является его публикация в печати [32].

Было куда спокойнее публиковать самые обычные отчеты о заседаниях Государственной думы, и о событиях за рубежом вместо публицистических статей на злободневные темы. Однако поскольку большинство проблем все равно не решалось, болезнь, таким образом, лишь загонялась внутрь общества, а любые подпольно издававшиеся печатные материалы воспринимались с доверием, как «истинный голос свободы». «Раз гонят, значит, правда!» – так испокон века считали в русском народе, и царское правительство ничего не сделало для того, чтобы сломать этот существующий в народе стереотип, распространившийся также и на российскую печать начала ХХ века.

Литература

  1. Пензенские губернские вести. 5 ноября 1905. №290. Н/ч. Русская печать.
  2. Пензенские губернские вести. 2 ноября 1905. №287. О/ч.
  3. Пензенские губернские вести. 18 ноября 905. №300.Н/ч. Русская печать.
  4. Самарская газета. 1905. № 208.
  5. Пензенские губернские вести. 6 декабря 1905. №314. Н/ч. Голос деревни.
  6. Пензенские губернские вести. 18 декабря 1905. №324. Н/ч. Слухи и сплетни.
  7. Пензенские губернские вести. 28 февраля 1906. №48. Н/ч. Русская печать.
  8. Пензенские губернские вести. 3 января 1906. №2. Н/ч. Ошибочный расчет.
  9. Пензенские губернские вести. 17 ноября 1906. №256. Н/ч. Пенза.

404: Not Found404: Not Found