О ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ И ЦЕРКОВНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЮ НИЩЕНСТВА В ПЕРИОД СТАНОВЛЕНИЯ РУССКОГО ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО ГОСУДАРСТВА

Уже на ранних этапах становления российской государственности одним из направлений деятельности Русской православной церкви в социальной сфере была практическая работа по оказанию помощи нуждающемуся населению через собственные структуры за счёт средств церкви, государства, общин, братств и милостыни.

К моменту становления Московского государства церковь обладала достаточно мощной экономической базой, что позволяло ей осуществлять часть своих функций без обращения к финансово-экономической поддержке государства.  Особую роль в этом играли монастыри, которые являлись не только центрами духовно-просветительской деятельности, но и достаточно успешно функционирующими субъектами экономической деятельности.  Уже  в ХI–ХIII вв. монастыри, число которых определяется различ­ными исследователями в диапазоне от 35 до 300, были одной из основных частей системы функционирования христианской церкви в средневековье [5, с. 38].   И уже тогда на монастырях лежала функция обеспечения нетрудоспособных сельскохозяйственных и ремес­ленных производств, различные торговые операции. В области проявления политической активности монастырской организации связано усиление ее экономической базы и социальной роли в стране.  Не будет преувеличением утверждение о том, что именно монастыри стали главным органом церкви в области организованной благотворительно­сти, чему способствовали средства, получаемые монасты­рями с обширных имений, которые жертвовались им как государями (например, указ Владимира I от 996 г.), так и частными лицами.

В житиях некоторых святых говорится о том, что при монастырях нередко функционировали больни­цы, открытые для всех нуждавшихся в помощи. Кроме того, монастыри жертвовали т.н. полоняночные деньги для выкупа пленных, а также давали приют пленным и раненым воинам [5, с. 40].

Идеология нищелюбия, лежавшая в основе древнерусской благотво­рительности, в XVI–XVII вв. начинает использоваться как в качестве важного аргумента во внутрицерковных спорах, так и постепенно разгорающейся борьбе за собственность и власть между церковью и государством в условиях становления российского само­державия. Церковь при этом стремилась  отстаивать свои привилегии, привлекая в качестве одного из главных средств борьбы идеологию нищелюбия, что привело к укреплению в общест­венном сознании патриархального тезиса о «богоугодности» бедности.  Это абсолютно противоречило складывающейся в этот период Западной Европе протестантско-буржуазной идее богатства, как признака «господнего расположения».  В сознании же русского народа, нищета никогда не была поро­ком, подтверждением чему служат примеры из народного творчества. По на­родным воззрениям, заступником нищеты и покровителем бедных является сам Бог: «Убогим – Бог прибежище», «Где голь берет? голи Бог подает», «За сиротою сам Бог с калитою», «Богатый бедному дивится, чем он живится, – ан, Бог помог».  Поэтому и милостыня считалась делом богоугодным: «Денежка – молитва, что острая бритва: все грехи соберет», «Просит убогий, а подашь Богу», «Милостыня – сухари на дальную дорогу». Нищета всегда была сильно развита на Руси, и народ рисовал ее в са­мых мрачных красках: она «котел грызет», «железо ломает», «чутье идет», «чутьем слышит», «острит разум» и т.д. Но нет и тени призрения к нищим, нищета не только не ставится в укор бедняку, а проводится мысль о том, что никто не застрахован от нищеты: «с сумой да с тюрьмой не бранись», «не ро­дом нищие ведутся, а кому Бог даст» [8, с. 9; 11, с. 48].

Постоянные разорительные войны и набеги внешних врагов, междоусобные феодальные войны, внутренняя политика русских князей и бояр в условиях складывания и укрепления вотчин­ного строя и становления русской государственности привели к тому, что в XII–XV вв. нищенство достигло чудовищных размеров, превратившись в значительную по количеству социальную категорию населения.  Милостыня являлась основной «подпиткой» нищенства как социального явления, при этом церковь ввела вид милостыни,   налагаемой в виде епитимии духовным отцом на кающихся грешни­ков, а также поминовение усопших в третины, девятины, полусорочины, со­рочины и годовщины, которые в старину строго соблюдались.  Внутри этой социальной категории сложилась собственная структура, включавшая, например, так называемых «вольных ни­щих»,  отрекающихся от своей собственности, и настоящих нищих (неимущие, захребетники, бобыли, беглые, погорельцы, ослепшие, спившиеся) [8, с. 12–18].

Светская власть достаточно рано осознала, что социальный слой нищенствующих несет в себе определенные угрозы государственной и общественной безопасности.  В среде нищенствующих возникали особые «братства», связанные не только профессиональным попрошайничеством, но и совершением уголовных преступлений.  В периоды «смут», народных волнений и иных социальных катаклизмов эти «братства» становились движущей силой антиправительственного протеста.   Поэтому уже с XVI в. государство проявляло стремление к нормативной правовой регламентации нищенства. Так, со времени Стоглавого Собора 1551 г. нищие делились на богаделен­ных, кладбищенских, дворцовых, дворовых, патриарших, соборных, мона­стырских, церковных, гулящих и леженок [4, с. 47].

Нищие, имевшие пристанище в избушках, назывались богаделенными.  При царском дворе в Кремле существовали нищие, которые называ­лись богомазцами верховыми. От царя они получали как пищу, так и жалова­нье и форменную одежду. Ко дворам, где хранились царские запасы, также были приписаны нищие. Были нищие, жившие при соборах, своего рода штатные. Например, калеки и убогие, сидевшие при Успенском соборе, именовались успенскими, другие – архангельскими и т.д. Известны были также патриаршие нищие, называвшиеся домовыми или келейными. Для содержания патриарших нищих собирались пошлины с церквей.

При монастырях имелись целые слободы нищих, которым часто пере­давал милостыню сам царь.  Также и при церквях были одна или несколько изб, где жили церков­ные нищие. Наконец, гулящие и леженки днем постоянно находились на мостах, где было сборное место нищих из разных сословий.  Особенность русского нищенства состояла в том, что уже со времен Ярослава Мудрого нищие считались «людьми церковными», поскольку в соответствии с княжескими уставами попечение и надзор за общественным призрением возложены были на духовенство, и определенная на содержание монастырей, церквей, богаделен десятина была рассчитана и на «странных неимущих» [6, с. 138].   Это обстоятельство позволяло церкви использовать нищих в качестве определенной социальной опоры своего влияния на общество и государство.

  В «Стоглаве» упоминалось: «чернецы и черницы, бабы и девки, мужи и жонки, лживые и пророки, воло­сатые и с бритыми макушками, то в рубище, то босые, в одних рубашках и окаянные; лишенные разума, прокураты и целые строи калик и лазарей хо­дят, ползают, лежат, гремят веригами, трясутся, скитаются по улицам, и по селам, и по деревням, и в волостях. Одни собирают на церкви, другие пророчут о антихристе; эти поют стихи, а те показывают раны… Ими наполнены княжеские и царские терема, торги, площади и крестцы; ими набиты все церкви, а церквей много» [9, с. 271].

При этом до конца XVII в. нищенство в Московской Руси не подвергалось каким-либо притеснительным мерам со стороны светской власти.  На него распространялся сложившийся с эпохи раннего средневековья обычай «похвальной благотворительности», осуществлявшейся, в том числе и монархами.  Так, русские цари перед наступлением великого поста, на сырной неде­ле, раздавали обильную милостыню, а потом ездили по монастырям про­щаться со старцами и оделяли их милостынею, а про царицу говорили, что она «ходила». Цари и царицы часто посещали монастыри, и по дорогам, где проезжал царский поезд, выходили нищие и ложились, и им подавалась «проезжая милостыня». Кроме этого, в связи с радостными событиями государи устраивали так называемые «столы», которые стали носить религиозный характер.  Во время свадеб, великих праздников и в поминальные дни царские покои наполнялись толпами нищих, обедавших за особыми столами. Осо­бенно щедры были на эти угощения царица и царевна, жившие в соответст­вии с установками «Домостроя»,¹⁵ гласившего: «…нищих, и маломожных, и скорбных, и странных пришельцев призывай в дом свой и, по силе, накорми и напои» [7, с. 70].

Таким образом, для развития нищенства создавались все необходимые условия, налицо было непомерное развитие тунеядства, искус­ственное увеличение профессионального нищенства. Причинами этого выступали как социально-экономические и военные катаклизмы, так и политика церкви с ее проповедью получения вечной жизни за счет раздачи части сво­его имущества в пользу бедных и в пользу церкви, а также обычай царей, князей, бояр, богатых горожан устраивать по случаям разных семейных событий общие трапезы и раздачи денег для нищих и убогих.

Первые мероприятия государственной власти по упорядочению благотворительной деятельности учреждений Русской православной церкви и частных лиц относятся к середине ХVI в.  Они состояли в попытке  поставить эту деятельность под контроль государства и более четко определить ее объект. Обращаясь к церковному собору 1551 г., на котором был принят свод церковного права  – Стоглав, Иван IV Васильевич Грозный (1533–1584 гг.) внес в главу V. «О тридесяти семи царских вопросах и о церковном строении» следующее положение: «Милостыня и корм годовой, хлеб и соль, деньги и одежда, по богаделенным избам по всем городам дают из нашия казны, и христолюбцы милостыню дают же… а нищие, клосные и гнилые, и пристаревшись в убожестве, глад и мраз и зной, и наготу, и всякую скорбь терпят… от глада и мраза в недорозе умирают, и  без управы, без покаяния, без участия, никем не брегомы. На ком тот грех взыщется?»  [9, с. 351]

Обращение царя «На ком тот грех взыщется?» было направлено против черного духовенства, в чьем распоряжении находились богадельни. Монахи за взятки помещали туда здоровых людей, а больные и престарелые оставались без приюта. Причем деньги на содержание богаделен отпускались также из государственной казны и расходовались не по назначению. Внося данный вопрос на рассмотрение Освященного Собора, царь рассчитывал поставить деятельность благотворительных заведений под контроль государства и действующих сословных учреждений, а также защитить интересы государственной казны.

Также в главе 73 «Ответ о богадельнях…»  Стоглава содержалось указание на необходимость переписи нищих на всей территории государства. Предписывалось выявить прокаженных и престарелых с тем, чтобы обеспечить их пищей и одеждой, а также открыть для них в городах  богадельни. Для обслуживания созданных богаделен предполагалось учредить особый штат из «здоровых мужиков и баб». С целью предотвращения со стороны служащих (они назывались стряпчими) насилия и обид в отношении помещенных в богадельни, их деятельность находилась под контролем священников и целовальников. Трудоспособным нищим проживать в богадельнях запрещалось. В Стоглаве указывалось, чтобы «здоровые бы с женами по богадельням не жили и питались ходячи по дворам от боголюбцев, якожи и днесь» [9, с. 351].

Для контроля за исполнением предписаний Стоглава в деле призрения нищих предполагалось учредить специальный Приказ строения богаделен [1, с. 15]. Однако, по мнению В.О. Ключевского, Стоглавый собор довольно холодно отнесся к возбужденному царем вопросу об общественном призрении, и  такой приказ  был учрежден  только  во второй половине ХVII в. [3, с. 343]

Между тем государственная власть не запретила прошение милостыни, причем для всех категорий нищих. Это позволяет предположить, что одной из основных форм благотворительности по-прежнему оставалась деятельность частных лиц. Другой формой, закрепленной Стоглавом, была благотворительность церковных учреждений. При этом осуществление церковной и частной благотворительности регулировалось нормами церковного права.

Более того, традиции «нищелюбия» продолжали иметь место в аристократических кругах российского общества.  Сам царь Алексей Михайлович (1645–1676 гг.), политика правительства которого в отношении нищенства была довольно противоречивой, накануне Рождества Христова, за четыре часа до рассвета ходил «на тюремный и английский дворы и жаловал милостыню из своих рук, на тю­ремном дворе – тюремных сидельцев, а на английском — пленных поляков, немцев и черкас (малороссиян).  Дорогою государь раздавал царскую мило­стыню у Лобного места и на Красной площади. Всего раздавалось денег бо­лее тысячи рублей. Иногда государь ходил к какому-нибудь расслабленному и подавал ему милостыню» [13, с. 67].

Проблема нищенства обсуждалась и на церковном соборе 1681 г.   По материалам собора в указе царя Федора Алексее­вича 1682 г. говорилось, что «по улицам бродят и лежат нищие; притворные воры, прося под окном милостыни, подмечают, кто и как живет, чтоб после обокрасть; малых ребят с улиц крадут, и руки и ноги им ломают, и на улицы их кладут, чтоб люди, смотря, умилилися, и больше им милостыни давали; сидят обезображенные болезнями, так, что чреватые жоны их пугаются; великое число их по улицам бродит, и ничему их не учат» [1, с. 89–94].

Дальнейшее развитие Российского  государства было также связано с наличием значительного числа острых социальных проблем. Многолетние войны с Польшей и Швецией, походы русской армии в Крым оставляли значительное число раненых солдат, нуждавшихся в призрении. Весьма важной проблемой была борьба с последствиями неурожаев, приводившими порой к массовому голоду и смертности. Не менее значимым являлось и противостояние многочисленным болезням и эпидемиям, уносившим жизни немалого числа людей.

Наличие столь широкого круга социальных проблем имело место и в предыдущие столетия. Однако, как справедливо  отметил О.В. Семин,  «начало их государственного решения стало возможным только в начале XVII в., что было напрямую связано с расцветом таких государственных структур управления, как приказы, которые имели организационные, материально-технические, финансовые и иные возможности для оказания социальной помощи различным слоям населения Московского государства» [10, с. 33].

Ведущую роль в деле государственного призрения играли Патриарший Казенный, Аптекарский приказы, приказ Тайных дел, а также лично государь. Вместе с тем  практика оказания социальной   помощи   во многих приказах   была   столь   обширна,   а   число одновременно действующих приказов, было столь значительным (примерно 4050),  что царь просто физически не мог участвовать в решении всех вопросов. В связи с этим, по мнению О.В. Семина,  «призрение в XVII в.   принимало   вид   государственной   помощи,   а   не   благотворительной деятельности    царя,    как    считали    некоторые    исследователи    проблемы организации социальной помощи в России» [10, с. 140].

Подводя итог деятельности государства и церкви по предупреждению нищенства в Московской Руси, необходимо признать, что данная деятельность, как правило,  ограничивалась благотворительной помощью в виде «ручной» милостыни, то есть, по мнению М.Н. Соколовского,  «наивреднейшей формы благотворительности, носящей в себе элементы случайности и безразборчивости и неминуемо влекущей за собою появление профессионального и притворного нищенства; трудовая помощь почти не применялась; предупредительная благотворительность была развита слабо; репрессивные меры отсутствовали; наконец, не было столь необходи­мого объединительного органа в благотворительной деятельности» [12, с. 14].

Список литературы:

1. Благотворительная Россия. История государственной, общественной и частной благотворительности / Под ред. П.И. Лыкошина: В 2 т. – СПб., 1901. Т.I. Ч.1. – 330 с.
2. Ильинский В.И. Благотворительность в России (история, настоящее положение и задачи). – СПб., 1908. – 32 с.
3. Ключевский В.О. Сочинения: В 8 т. – М.: Госполитиздат, 1957. Т.II. Ч.2. – 385 с.
4. Левенстим А.А. Профессиональное нищенство, его причины и формы. – СПб., 1900. – 160 с.
5. Лукьянов С.А., Тарасова И.А. Роль Русской православной церкви в формировании социальной политики на ранних этапах российской государственности: Монография. – Руза: Московский областной филиал МВД России, МАОРИ, 2014. – 88 с.
6. Макарий. История Русской церкви. – СПб., 1857. – Т.1. – 322 с.
7. Памятники литературы Древней Руси середины XVI века. – М.: Художественная литература, 1985. – 638 с.
8. Прыжов И.Г. Нищие на святой Руси. – Казань, 1913. – 139 с.
9. Российское законодательство Х– ХХ вв. – Т.2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. – М.: Юрид. лит., 1985. С. 258–402.
10. Семин О.Р. Становление государственного призрения в ХVII в. (историко-социальный аспект): Дисс. … канд. истор. наук. – М., 2005. –156 с.
11. Соколовский М.Н. Черты благотворительности по данным на­родного творчества // Вестник благотворительности. – 1901. – № 1. – С. 48–55.
12. Соколовский М.Н. Петр Великий как благотворитель // Вестник благотворительности. – 1901. – № 7–8. – С. 14–23.
13. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. – Кн. 2. – М.: Соцэкгиз, 1960. –   674  с.[schema type=»book» name=»О ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ И ЦЕРКОВНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЮ НИЩЕНСТВА В ПЕРИОД СТАНОВЛЕНИЯ РУССКОГО ЦЕНТРАЛИЗОВАННОГО ГОСУДАРСТВА» description=»В работе изучаются основные направления взаимодействия органов государственной власти и учреждений Русской православной церкви в деятельности по предупреждению нищенства в период становления Русского централизованного государства, делается вывод об эффективности этого взаимодействия.» author=»Тарасова Ирина Анатольевна» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-03-24″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_30.05.2015_05(14)» ebook=»yes» ]