Учение о составе преступления является, на наш взгляд, одним из величайших достижений отечественной науки уголовного права. Именно состав преступления выступает единственным основанием уголовной ответственности (ст.8 УК России). Установление других вопросов (обстоятельств, отягчающих и смягчающих наказание и т.д.) имеет уголовно-правовое значение, но находится за пределами процесса уголовно-правовой оценки поведения субъекта как преступного. Состав преступления как бы аккумулирует в себе все необходимое и достаточное.
Практически общепризнано, утверждал В.А. Никонов [9], что за понятием «преступление» стоит материальный объект (поведение индивида), а за понятием «состав преступления» — идеальный объект. Причем, термин «преступление» употребляется интуитивно более или менее точно, зачастую без осознания того, по каким признакам может быть выделено обозначаемое им поведение. Другими словами – это понятие не в строгом смысле. Нет указания на возраст, вменяемость лица, поведение которого оценивается, ни на другие не менее обязательные признаки. То есть, преступление – это одно из тех существующих в науке понятий, о которых А.И. Герцен писал, что они еще не понятны [6, c.95].
Что же выступает понятным, не ограниченным интуицией, понятием преступления? Именно состав преступления, который есть понятие преступления в строгом смысле.
Различные авторы по своему трактуют этот термин. Анализу этого явления посвятил свой труд Ю.Е. Пудовочкин [10]. По мнению В.А. Никонова, понятие «состав преступления» можно определить следующим образом – это «система установленных уголовно-правовой нормой признаков, необходимых и достаточных для оценки конкретного поведения индивида как преступления определенного вида» [9].
С изучения этого понятия студенты начинают изучение уголовного права, но в дальнейшем, к сожалению, некоторые юристы забывают основные моменты данного учения.
Не последнюю роль в этом, по нашему мнению, играет отказ современного образования от изучения целостной картины мира, взаимосвязей между общим и особенным. По словам А.А. Вассермана «К сожалению, цель нынешнего образования — не формирование, а разрушение целостной картины мира. В идеале человек, получивший среднее образование в очень средней американской школе и высшее в болонизированном на всю голову западноевропейском университете, должен не просто не знать о существовании целостной картины мира, а не иметь даже возможности подумать о том, что такая картина в принципе может быть»[5]. И страдают от такого отказа не только студенты, но, как ни странно, и признанные специалисты, получившие образование довольно давно, но ставшие жертвами новомодных взглядов, преподносимых нам под флагом либерализации.
Так по мнению признанных специалистов в области уголовного права П.С. Яни и А.В. Бриллиантова, изложенному ими в статье «Должностное лицо: представитель власти» [3, с.20], которое мы безусловно разделяем, анализ признаков специального субъекта преступления не просто целесообразно, но и необходимо проводить в сравнении с описанием признаков должностного лица, приведенным в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. N6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе». Необходимо потому, что Постановлением от 16 октября 2009 г. разъяснения, данные Пленумом в Постановлении от 10 февраля 2000 г., не признаны утратившими силу. И теперь, решая вопрос об отнесении лица, привлекаемого к уголовной ответственности, к категории лиц должностных, правоприменитель должен сверять свою позицию с обоими документами высшего судебного органа.
Несмотря на редакционные отличия соответствующих дефиниций в названных постановлениях, взгляд Пленума на понятие «представитель власти» не изменился. В п. 3 Постановления от 16 октября 2009 г. к исполняющим функции представителя власти отнесены лица, наделенные правами и обязанностями по осуществлению функций органов законодательной, исполнительной или судебной власти, а также, исходя из содержания примечания к ст. 318 УК, иные лица правоохранительных или контролирующих органов, наделенные в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от них в служебной зависимости, либо правом принимать решения, обязательные для исполнения гражданами, организациями, учреждениями независимо от их ведомственной принадлежности и форм собственности (выделение Бриллиантова и Яни).
Вместе с тем, указанные авторы считают, что «понятия представителя власти, данного в примечании к ст. 318 УК, недостаточно. Примечанием к этой категории должностных лиц отнесены два вида должностных лиц: первый — должностное лицо правоохранительного или контролирующего органа; второй — иное должностное лицо, наделенное в установленном законом порядке распорядительными полномочиями в отношении лиц, не находящихся от него в служебной зависимости». Позволим себе усомниться в корректности сопоставления двух комментариев (рассматриваемые примечания в данном случае являются именно аутентическими комментариями норм уголовного права). Дело в том, что в примечании к ст.285 УК РФ комментируется понятие должностного лица, применительно к субъекту преступления, в примечании же к ст.318 УК РФ, текстуально то же понятие – «должностное лицо», но уже применительно к факультативному признаку объекта преступления – потерпевшему. И хотя на первый взгляд толкуется одно и то же понятие, но на самом деле – разные элементы состава, то есть с точки зрения грамматики – синонимы.
Такие различия в толковании вполне объяснимы и логичны. Лицо, совершающее должностное преступление, не может не сознавать круг своих полномочий, в то же время лицо, совершающее насилие в отношении представителя власти, может и заблуждаться, видя перед собой человека в форме, который может быть и не должностным лицом, поскольку трудно, если вообще возможно, отличить аттестованного бухгалтера или начальника канцелярии от оперработника или участкового уполномоченного.
Аналогичное положение можно усмотреть и в отношении авторов к ещё одному явлению – так называемому «отклонению действия». До сих пор нет единого мнения относительно места отклонения действия в системе ошибок (в уголовно-правовом смысле этого слова), а тем более на влияние отклонения на квалификацию совершённого преступления. Одни авторы считают его разновидностью ошибки в личности потерпевшего, другие – ошибки в причинной связи. Еще в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. ст.1456 провозглашала: «Кто имел намерение нанести кому-либо смерть, вместо сего лица, по ошибке или иному случаю лишит жизни другого, тот подвергается тому же наказанию, которому он долженствовал бы подвергнуться , если бы он умертвил того, на жизнь коего он имел умысел»[4,с.125]. На наш взгляд, это наиболее верное решение данной ситуации. Но впоследствии правильность этой позиции была поставлена под сомнение.
Л.С. Белогриц-Котляревский в своих лекциях, изданных в 1908 г. подробно рассматривал ошибки, которые делил на юридические и фактические, выделяя неведение и ошибки, не относя этот вопрос к субъективной сторона преступления, а считая их причинами, исключающими преступность деяния. Отклонение действия указанный автор не рассматривал как ошибку[1,с.201].
И.Г. Филановский писал: «К фактическим ошибкам примыкают случаи т.н. отклонения действия (aberratio ictus), когда в силу определенных обстоятельств фактический ущерб причиняется не тому, против кого было направлено преступление. Так, например, во время драки один из дерущихся намеревался убить своего противника, но промахнулся и случайно задел разнимавшего их дружинника. При таких обстоятельствах виновный должен отвечать за покушение на жизнь своего противника и за неосторожное убийство дружинника. По существу эти случаи представляют собой ошибку в причинной связи» [8 С.457].
Аналогичные мнения в разное время высказывали П.С. Дагель [7,с.8], А.И. Рарог [11], С.В. Бородин [2,с.159], В.А. Якушин [12,с.88] и другие.
Вряд ли с такой постановкой вопроса можно согласиться, поскольку виновный, как это и предусмотрено в ст. 25 УК РФ (как и в действующей в то время ст.8 УК РСФСР) «осознавало общественную опасность своих действий (бездействия), предвидело возможность или неизбежность наступления общественно опасных последствий и желало их наступления». То есть, нанося удар виновный осознавал общественную опасность своих действий, предвидел возможность наступления последствий и желал их. Указанные авторы же в данном случае упускают из виду тот факт, что объектом убийства является не жизнь конкретного человека, а жизнь человека (как совокупность общественных отношений) как таковая.
Из всего сказанного можно сделать однозначный вывод: только учёт всех элементов состава преступления позволяет дать правильную квалификацию содеянного и избежать следственных и судебных ошибок.
Литература:
[1] Белогриц-Котляревский Л.С. очерки курса русского уголовного права. Общая и особенная части/ Л.С. Белогриц-Котляревский.- Киев; Харьков: Южно-русское книгоиздательство Ф.А. Иогансона, 1908 г. – 678 с.
[2] Бородин С.В. Ответственность за убийство: Квалификация и наказание по российскому праву. М.: Юрист, 1994.- 216с.
[3] Бриллиантов А.В., Яни П.С. Должностное лицо: представитель власти // Законность. 2010. N 5. С. 18
[4] Бытко Ю.И., Бытко С.Ю. Сборник нормативных актов по уголовному праву России X — XX веков/Ю.И. Бытко. Саратов: Научная книга, 2006. -786 с.
[5] Вассерман Анатолий. Колумнист. «Однако» 7 января 2015. Сингулярностей не будет. Целостная картина мира и забота об удобстве — ключи к прогрессу
[6] Герцен, А.И. Эмпирия и идеализм // Избранные философские произведения / А.И. Герцен. – М., 1948.
[7] Дагель П.С. Неосторожность. Уголовно-правовые и криминологические проблемы. М., 1977. 144 с.
[8] Курс советского уголовного права (часть Общая) Т. 1 / Отв. ред. Р.А. Беляев, М.Д. Шаргородский. Л., 1968. 646с.
[9] Никонов В.А. Формула квалификации как знаковое отражение преступного поведения / Материалы научно-практической конференции «Актуальные проблемы борьбы с преступностью в Сибирском регионе» 5-6 февраля 2004 г. г.Красноярск
[10] Пудовочкин, Ю. Е., д-р юрид. наук, проф. Учение о составе преступления :учебное пособие /Ю. Е. Пудовочкин. -М. :Юрлитинформ,2009. -248 с.
[11] Уголовное право. Общая часть: Учебник. Издание исправленное и дополненное / Под ред. доктора юридических наук, профессора Л.В. Иногамовой-Хегай, доктора юридических наук, профессора А.И. Рарога, доктора юридических наук, профессора А.И. Чучаева. — М.: Юридическая фирма « Контракт»: ИНФРА-М, 2005. — 221с.
[12] Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение. Изд-во Казанского ун-та, 1988.- 128с.[schema type=»book» name=»УЧЕНИЕ О СОСТАВЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ КАК ОСНОВА КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ» description=»В статье рассматриваются вопросы соответствия доктринальных толкований норм уголовного права учению о составе преступления.» author=»Муравлянский Александр Викторович, Большакова Елена Владимировна» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2016-12-26″ edition=»euroasian-science.ru_25-26.03.2016_3(24)» ebook=»yes» ]