Трансформация российского общества, начавшаяся с начала 1990-х гг. остро поставила вопрос о путях адаптации молодежи к новым социально-экономическим и политическим условиям, о выборе молодыми людьми своих жизненных стратегий и моделей поведения. Изучение моделей социального поведения имеет давнюю научную традицию, у истоков которой стоят, в первую очередь, классики психологической мысли (З. Фрейд, Э. Фромм,
М.Мид, Л.С. Выготский и др.). Однако в дальнейшем эта проблема во все большей степени становится полем исследования социологии, в том числе психологами, использующими социологические средства изучения (И.С.Кон, В.Т.Лисовский и др.). К концу ХХ века становится очевидной практическая значимость изучения моделей социального поведения, в том числе, применительно к такой социальной группе, как молодежь. Трансформация российского общества, начавшаяся с начала 1990-х гг. остро поставила вопрос о путях адаптации молодежи к новым социально-экономическим и политическим условиям, о выборе молодыми людьми своих жизненных стратегий и моделей поведения. К настоящему времени в отечественной социологии накоплен большой эмпирический материал по данной проблеме [1; 3; 5].
При этом отмечается возрастание социальных рисков для молодого поколения в современном мире [7, с. 17-18]. Большинство авторов сходится во мнении, что, в первую очередь, эти риски связаны со сложностями выбора молодыми людьми стратегии жизни, траектории жизненного пути, модели социального поведения. Особую опасность представляет влияние на этот выбор идеологии экстремизма и национализма.
Проведенные нами ранее социологические опросы молодежи в Ханты-Мансийском автономном округе подтверждают существование подобных рисков [2]. Был сделан вывод, что значительная часть молодежи автономного округа ориентируется на жизненные стратегии, связанные с использованием легальных средств, учетом интересов других людей и использованием собственных ресурсов. Конечно, данной группе, так же как и любой другой, присуща неудовлетворенность достигнутым качеством жизни или недостаточностью средств его достижения. Однако подобная неудовлетворенность становится отправной точкой жизненной стратегии, направленной на актуализацию личностного ресурса молодого человека. Характерной чертой модели социального поведения этой группы является достаточно высокий уровень доверия политическим институтам.
В то же время, существуют группы молодежи, жизненные стратегии которых допускают использование нелегальных средств достижения, игнорирование интересов других людей и предполагают постоянное ожидание помощи в решении жизненных проблем «извне». В этом случае присущая для любой социальной группы неудовлетворенность теми или иными аспектами качества жизни или социального положения приводит не к актуализации личностного ресурса, а сопровождается формированием установки на интолерантность, поиском «врагов», «виновных» в недостигнутых жизненных целях. Самосознание этих групп формируется в противоречии между «Мы» и «Они», создающем стереотип врага, в том числе в лице представителя другой национальности. Подобная патерналистская модель поведения, основанная на недоверии политическим институтам, в первую очередь государству, не оправдывающему патерналистских ожиданий, становится основным препятствием формирования единой нации и общенациональной идентичности.
Таким образом, у двух групп молодежи формируются существенно различающиеся модели поведения по отношению к политическим институтам, в первую очередь к государству. В первом случае на основе доверии к ним формируется гражданская и национальная идентичность, что, фактически является основой складывания единой нации. Во втором случае мы имеем дело с отчуждением от легальных политических институтов и предпосылку формирования национализма. В этом смысле процессы политогенеза и этногенеза неразрывно взаимосвязаны.
Известный российский социолог Л.М. Дробижева обращает внимание на то, что в западной науке возникновение политической нации рассматривается как следствие становления демократии и суверенитета самоуправляющегося народа. Исторически возникновение наций было вызвано стремлением буржуазного (а в наше время – гражданского) общества овладеть государством как институтом, с помощью которого оно может защитить и утвердить себя. Поэтому в европейских странах государственная идентичность совпадает с гражданской. В России же государственная идентичность складывается быстро, а национальное самосознание отстает [4, с.17].
Другими словами, чтобы была достигнута общенациональная идентичность и в ней, соответственно, совпали идентичности государственная и этническая, необходимо «совпадение» государства и общества. Общество должно контролировать государственные институты, государство – выражать общественные интересы. Если этого совпадения не произойдет, никакое конструирование общих представлений не способно будет сформировать общенациональное чувство. Это и есть главное ограничение конструктивистских практик. Любое отчуждение общества и государства неизбежно создает основу появления «особых» этнических самосознаний, разрывающих ткань государственной идентичности.
В ходе исследования, проведенного в марте-апреле 2015 г. лабораторией социологических исследований Сургутского государственного университета под нашим руководством на территории Ханты-Мансийского автономного округа была, в том числе, проверена корреляция между состоянием национальной идентичности и связанной с ним уровнем межэтнической толерантности, с одной стороны, и степени совпадения (отчуждения) гражданского общества и государства, с другой[1]. Это исследование носило мониторинговый характер. Предыдущий опрос был проведен в 2013 г.
В ходе исследования в числе независимых переменных выступала, в частности, способность политических институтов, во-первых, обеспечить безопасность граждан, во-вторых, предоставить им возможность принимать участие в политическом управлении. Очевидно, что это не единственные, но непременные условия совпадения государственной и национальной идентичности.
Например, весьма низким у опрошенных молодых людей оказался порог ощущения личной безопасности. Так, судя по ответам респондентов на вопрос: «Боитесь ли Вы, применения насилия со стороны следующих людей …?», уровень такой угрозы достаточно высок. При сорока процентах заявивших, что не опасается применения насилия по отношению к ним и десяти процентах затруднившихся ответить на этот вопрос, половина опрошенных боится насильственных действий со стороны незнакомых людей, сверстников, правоохранительных органов, работодателя, родителей.
Весьма большее число респондентов указало на нарушение своих трудовых и гражданских прав. По крайней мере, отвечая на вопрос «Были ли случаи нарушений Ваших прав за последние три года?» около половины опрошенных ответили утвердительно. Больше всего таких нарушений было отмечено ими в экономической сфере – «при установлении и получении заработной платы» и «при увольнении».
Достаточно низкой оказалась и легитимность органов власти в глазах опрошенных молодых людей. Так, судя по ответам на вопрос: «В какой мере Вы доверяете …», правительству оказывают доверие только 28,5% опрошенных, тогда как не доверяют 71,5%. Более половины респондентов — 54,5% — не доверяют президенту. Подавляющая их часть – 85% — не доверяют политическим партиям, 73,9% — не доверяют полиции и т.д. Весьма негативно отзывались молодые люди о фактах коррупции в органах власти.
Причем на этот раз корреляция между недоверием органам власти, неудовлетворительной оценкой личной безопасности с одной стороны, и стремлением к разделению на «своих» и «чужих», к этническому обособлению интолерантным отношением к представителям других народов, с другой стороны, просматривается достаточно отчетливо, чему есть вполне рациональное объяснение. Возникающее устойчивое ощущение угроз личной безопасности, вкупе с низким уровнем доверия органам власти, ощущением их отчужденности от интересов людей, порождает в сознании значительной доли молодых людей, стремление найти другую, «внегражданскую» общность, обеспечивающую эту защиту. Такой самой простой и естественной общностью становится этничность. В свою очередь, перенос «центра тяжести» идентификации с гражданской, общенациональной на этническую неизбежно сопровождается акцентированием отличий от других таких же общностей, которые одновременно становятся адресатами «социальных обид». Самосознание этих групп формируется в противоречии между «мы» и «они», создающим этническую идентичность, с одной стороны, стереотип врага – с другой.
Таким образом, подлинной причиной межэтнической конфликтности выступают не пробелы в патриотическом воспитании или формировании культуры толерантности, а неразвитость институтов гражданского общества и недостаточная легитимность органов власти, их неготовность полноценно выполнять свои функции в социальной системе.
Но как быть, если государственные институты оказываются неспособны обеспечить эти необходимые условия формирования гражданской идентичности, но при этом сохранение государственности жизненно необходимо, хотя бы для предотвращения всплеска межэтнических конфликтов?
Вероятно, в этом случае и происходит конструирование государственного типа идентичности, замещающего в формировании нации идентичность гражданского типа. Возникает «квазинациональная» и «квазигражданская» идентичность, выполняющая, в определенных пределах, роль консолидирующего фактора, но не способная до конца микшировать периодически прорывающуюся конфликтность со стороны этнического национализма.
Подобное «замещение» гражданской идентичности идентичностью доминантной этнической группы, хотя и играет на определенном этапе важную роль, в долгосрочной перспективе не способно компенсировать слабость идентичности гражданской. Например, в нашем исследовании распределение ответов на вопрос анкеты: «В какой мере Вы ощущаете себя представителем своей нации?» с ответами на вопрос: «В какой мере Вы ощущаете себя россиянином?», показало, что из 76% респондентов, ощущающих себя «в полной мере представителями своей нации», каждый пятый — 21% — себя россиянином в то же время не считает.
Конечно, результаты исследования в одном регионе нельзя экстраполировать на ситуацию в стране в целом, но, все-таки, представляется, что сама попытка представлять русский народ, пусть даже самый многочисленный и исторически, действительно, составляющий этнический костяк государства, «государствообразующим» будет встречать сопротивление со стороны значительной части населения. Даже обсуждение «особой важности» культуры и религии одного народа вполне могут приводить к нарастанию межэтнической напряженности.
Таким образом, ни идентичность, конструируемая государством на основе патриотических символов, ни формирование ее на базе доминирующего этноса, не обладают необходимым «запасом прочности» и не могут являться устойчивым основанием модели социального поведения молодых людей. Подобным основанием способна стать лишь гражданская идентичность, предполагающая возникновение гражданского общества и эффективных политических институтов. Только в этом случае формируется единая нация. Она выступает не надэтническим, а внеэтническим феноменом, образуя совсем иное качественное состояние общества, несводимое к механическому объединению этносов. Промедление же в формировании гражданских институтов и гражданского типа идентичности чревато лишь дальнейшим нарастанием межэтнических противоречий.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
- Горшков М.К., Шереги Ф.Э. Молодежь России: социологический портрет. – М.: ЦСПиМ, 2010 – 597 с.
- Мартынов М.Ю., Пуртова В.С. Жизненные стратегии и политическое поведение молодежи Югры // Социологические исследования. 2013. № 12. С.75-79.
- Молодежь России: социальное развитие / Редколл. В.И.Чупров (отв.ред.) и др. – М., 1992. – 205 с.
- Национально-гражданские идентичности и толерантность. Опыт России и Украины в период трансформации / Под ред. Л. Дробижевой, Е.Головахи. – Киев: Институт социологии НАН Украины; Институт социологии РАН, 2007. – 280 с.
- Осипов Г.В. Социология и общество.– М.: Норма, 2007. – 848 с.
- Социология межэтнической толерантности / Отв. ред. Л.М. Дробижева. М.: Изд-во Института социологии РАН, 2003. – 222 с.
- Чупров В.И., Зубок Ю.А. Молодежный экстремизм: сущность, формы проявления, тенденции. – М.: Academia, 2009. – 320 с.
[1] Генеральной совокупностью опроса являлись жители автономного старше 18 лет (N = 600 человек). Опрос осуществлялся методом формализованного интервью по месту жительства по стратифицированной, многоступенчатой, районированной, квотной выборке, репрезентированной по полу, возрасту и уровню образования. Репрезентативность выборки обеспечивалась соблюдением половозрастной и образовательной структуры, а также пропорций между населением, проживающим в населенных пунктах различного типа (г. Сургут, г. Нижневартовск, г. Ханты-Мансийск, Сургутский район, Нефтеюганский район, Белоярский район и Октябрьский район). Статистическая ошибка выборки не превышает 3%.[schema type=»book» name=»ГРАЖДАНСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В МОДЕЛЯХ ПОВЕДЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ МОЛОДЕЖИ» description=»Авторы рассматривают влияние процессов формирования гражданской идентичности на модели поведения молодежи в системе межэтнических отношений. Свои выводы авторы иллюстрируют результатами социологического опроса, проведенного среди молодежи Ханты-Мансийского автономного округа.» author=»Мартынов Михаил Юрьевич, Пуртова Виктория Сергеевна» publisher=»Басаранович Екатерина» pubdate=»2016-12-06″ edition=»euroasia-science_30_22.09.2016″ ebook=»yes» ]