Дихотомия «Свой-чужой», «Свой-Другой», «Мы-Они» и т.д. является объектом философского и культурологического анализа последние десятилетия. Если рассматривать эту дихотомию в более развернутом варианте с точки зрения онтологического места образа Чужого в картине мира современного человека, то можно выстроить следующую понятийную цепочку: Свой – Другой – Чужой – Враг — Монстр. Более подробно мы рассматривали ее в предыдущей работе. [5] В данной цепочке Монстра, кроме того, что он является антиподом Своего, можно рассматривать еще и как квинтэссенцию врага. Причем если враг конкретен, в большинстве своем антропоморфен, то фигура монстра более размыта, абстрактна и амбивалентна.
Французский термин monstre производен от целого ряда латинских терминов: monstrum – знамение, предзнаменование, чудо, чудовище; monstruosus – безобразный, уродливый; monstrifer – производящий чудовища. Точно также в английском варианте monster – это чудовище, урод.
С этим термином сопряжены так же латинские глаголы monstrare – показывать или раскрывать и monere — предупреждать или предвещать. [15, p.1] Ряд исследователей считает, что появление монстра это предзнаменование, указующее нам на несовершенство нашей вселенной [13] или божественное провидение[14] .
Уже в толковых словарях русского языка подчеркиваются двойственная природа монстра – человеческая и животная [2], его странность, безобразность, чудовищные размеры[4;5;9], отличие – «резко и в худшую сторону» – от других [2]. Монстр – не просто Враг, устрашающий, непонятный, непредсказуемый Чужой, он «самим своим существованием и внешним обликом нарушает не только законы общества, но и законы природы» [8]. Главным условием превращения Врага в Монстра становится выведение его за пределы естественного.
Таким образом, уже изначально амбивалентность монстра проявлялась в его онтологической сущности. Он представлял собой либо зооморфный, либо антропоморфный образ. В мифологии и истории культуры присутствует достаточное количество образов обоего типа. Наиболее яркими и тиражируемыми до сих пор являются антропоморфные монстры – Голем, Франкенштейн, гоблины, феи, гномы, эльфы и т.д.. Их востребованность и дальнейшая интерпретация выражается в огромном количестве кино ремейков. Только Франкенштейну посвящено более 50 фильмов.
Зооморфных образов еще больше и они так же востребованы в современной культурных текстах, как литературных, так и прежде всего кинематографических- драконы, баньши, Годзилла, Чужой, и т.д.
Шапинская Е.Н. ,анализируя тексты культуры, выделяет три основных источника и механизма создания монстра: «химеризация» — создание фантазийного образа путем комбинации черт различных реальных существ, с появлением нового смысла, отличного от суммы смыслов составляющих элементов; «горгонизация» — превращения героя или божества в уродливый, отвратительный и зловещий образ; киборгизация — изобретение фантазийного существа в процессе исследовательской работы и применения технологических разработок[10, c.183-184]. Создание зооморфных образов идет чаще всего через химеризацию, а антропоморфных, через горгонизацию
Амбивалентность монстра проявляется так же в его аксиологических и этических характеристиках. При всей устрашающей негативности и враждебности монстра, его можно рассматривать и как агрессора, и как жертву. Славой Жижек, анализируя роман М.Шэлли указывает, что писательница представила его униженным и изгнанным из общества. «Таким образом, преступник предстает как жертва, как глубоко оскорбленная личность, жаждущая общения и любви» [1, c.132] .
Практически большинство искусственно созданных монстров не важно – в пробирке или на станке, не зависимо от уровня из самосознания могут рассматриваться как жертвы, поскольку они выявляют не столько « волю богов», сколько отсутствие божественного плана, регулирующего процесс творения, в том числе и посредством ограничения человеческих возможностей.
В современной массовой культуре последних десятилетий амбивалентность монстра проявляется так же в несколько ином ракурсе. Наряду с классическим образом, близким к фрейдовскому понятию «unheimlich»[1,c.133], современная культура пытается сформировать совершенно другой образ монстра. На примере вампиров и зомби такая культурная трансформация была показана С.Н.Якушенковым.[11;12]
Литературный и кинодискурс со середины прошлого века, оставляя за монстром атрибуты чужого, пытается сделать его образ менее страшным и отвратительным в русле так называемого «черного юмора» . Примером такого рода смягчения образа может служить как сериал «Семейка Адамс» ( 1964), так и более поздние фильмы Б. Зонненфельда «Семейка Адамс» (1991) и его же «Семейные ценности Адамсов». (1993). В последнее время процесс реабилитации монстра пошел далее. В последнее десятилетие монстр лишается ряда атрибуций чужого. Его внешний вид, акцентируя его инаковость, тем не менее, перестает быть концентрацией невыразимого ужаса. Очень наглядно это показано в американском мультфильме «Университет монстров» ( 2013), где очаровательные плюшевые монстрики совершенно не страшны внешне, призваны пугать детей, заметьте, для их же блага. В фильме главная коллизия строится как раз на природной «нестрашности» главного героя, которую он компенсирует в результате совсем другими компетенциями: сообразительностью, усидчивостью, прилежностью, стремлением к победе и умением дружить. Не страшен, а наоборот эстетичен образ талантливого монстра – поющей гигантской блохи Франкура, героя французского анимационного фильма «Монстр в Париже» (2011). Симпатичны, добры и безответны «коробяки» из анимационного фильма « Семейка монстров» ( 2014). И Франкур и «коробяки» являются в данном случае еще и жертвами людской злобы и ужаса перед Чужим.
Изменяется и алиментарная культура такого монстра. При всей ее инаковости, она перестает быть враждебной. Он не пьет кровь, не ест человечины, не убивает людей, более того, он их боится. При конструировании такого образа рефреном проходит мысль о том, что самый страшный монстр — это человек, как например в мультфильмах « Монстры на каникулах/ Отель Трансильвания» (2012), « Школа монстров: монстры рулят» ( 2012), « Семейка монстров» ( 2014).
В определенной степени такое изменение образа монстра обозначает скрытый пересмотр нашего отношения к Чужому. Мы поворачиваемся лицом к миру монстров, переставая его боятся уже на уровне детской культуры. В мультфильме «Монстры на каникулах/ Отель Трансильвания» (2012) участники фестиваля монстров скандируют «Дракула, мы тебя любим» при встрече с реальным «перевоспитавшимся» вегетарианцем Дракулой.
Не только в кино, но и в реальной жизни создаются всевозможные клубы в поддержку монстров, как, например, «первое в истории России движение вампиров, возглавленное Сашей Готти и учредившее День вампира (назначенный на 20 июня), выступает против дискриминации вампиров (упырей, вурдалаков) и даже планирует вырубить осиновые рощи как орудия традиционной борьбы с «нечистой силой» [6,c.149].
Мы начинаем эстетизировать уродливое, воспринимать его как данность. Наши дети спокойно воспринимают уроки красоты с Клодин Вульф из школы монстров, участники которой представляют собой весьма симпатичных персонажей в основном антропоморфного облика с отдельными элементами монструозности ( клыки, щупальца и т.д.). [7] Монстры, герои мультфильмов, параллельно становятся героями кукольных и видеоигр. Выходят каталоги монстров для девочек и для мальчиков. Выпускаются развивающие игрушки в виде монстров, например Фёрби, которого нужно кормить, ласкать и петь с ним песни. Однако даже у такого очаровательного монстрика как игрушка Фёрби, есть оборотная сторона. Если вы не будете заботиться о нем, он превратиться в настоящего монстра, агрессивного и капризного. Как Гизмо из фильма «Гремлины» (1984)
Почему происходит такой поворот? Возможно это связано с все усложняющейся мультикультурной ситуацией и нагнетаемой истерией во многих странах. Мы перестаем воспринимать мигранта просто как Чужого, а начинаем воспринимать его как Монстра, разрушающего наше культурное пространство. Может процесс реабилитации экранного монстра поможет нам воспринимать Чужого в жизни в более терпимо.
Библиография.
- Жижек С. Семья, либидо и история. //Искусство кино. №6, 2007 с.118-133
- Новый толково-словообразовательный словарь русского языка /под ред. Т. Ф. Ефремовой. М., 2000.
- Павленков Ф. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Б. м., 1907.
- Попов М. Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке. М., 1907;
- Романова А.П. Якушенков С.Н., Хлыщева Е.В. Топчиев М.С. Чужой и культурная безопасность. М.РОССПЭН. 210 с. 2013
- Самохвалова В.И. Другой среди других. (Размышления по поводу книги Е. Н. Шапинской «Образ Другого в текстах культуры»).//Полигнозис 1-4 43 2012, с. 140-150
- Уроки красоты с Клодин Вульф (монстр Хай) https://yandex.ru/video/search?p=2&filmId=tbOahRN_UXI&text
- Фуко М. Ненормальные: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1974–1975 учебном году. СПб., 2004. С. 79.
- Чудинов А. Н. Словарь иностранных слов, вошедших в состав рус ского языка. М., 1910;
- Шапинская Е.Н. Образ другого в текстах культуры. М.КРАСАНД 2011 с.183-184
- Якушенков С.Н. Эволюция образа чужого на примере европейского дискурса о вампирах (О бедном вампире замолвим мы слово)//Каспийский регион: политика, экономика, культура. 2012. № 2. С. 263-269
Якушенков С.Н. Якушенкова О.С. Первые английские представления о зомби как отражение «встречи с Чужим» в условиях гетеротопии плантационного хозяйства //Каспийский регион: политика, экономика, культура. №2, Стр. 242-251 - Asma, Stephen T. On Monsters: An Unnatural History of Our Worst Fears. Oxford: Oxford University , Press, 2009.
- Beal, Timothy K. Religion and Its Monsters. New York: Routledge, 2002.
- Weinstock Jeffrey Andrew. The Ashgate encyclopedia of literary and cinematic monsters. Central Michigan University, USA 640 2014 p/1
Weinstock, Jeffrey Andrew..[schema type=»book» name=»Амбивалентность образа Монстра в современной культуре: дихотомия «Свой – Чужой»» description=»Статья посвящена анализу образа Чужого, который в современной визуальной культуре часто репрезентируется в виде Монстра. В истории культуры уже изначально амбивалентность монстра проявлялась в его онтологической сущности. Он представлял собой либо зооморфную, либо антропоморфную фигуру. Аксиологические характеристики монстра тоже амбивалентны. Его можно рассматривать и как агрессора, и как жертву. В современной культуре монстр может быть лишен ряда атрибуций Чужого как во внешнем виде, так и в алиментарной и вестиментарной культуре. Образ доброго и беззащитного монстра в определенной степени является бессознательной проекцией политики мультикультурализма на современную культурную ситуацию. » author=»Романова Анна Петровна» publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-01-27″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_31.10.15_10(19)» ebook=»yes» ]