Одной из важнейших категорий современной науки и культуры является концепт. Концепт как лингвокогнитивное явление – это единица «ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знания и опыт человека» [4, с. 90]. Лингвокультурный подход к пониманию концепта состоит в том, что концепт признается базовой единицей культуры, ее концентратом (Воробьев 1997; Карасик 2001, 2002, 2004; Красных 2002 и др.). Оба подхода не являются взаимоисключающими. Современным направлением, интегрирующим данные области, стала когнитивная культурология, в рамках которой концепт рассматривается «как единица культурной репрезентации, включающая все уровни постижения действительности, начиная от чувственного восприятия и заканчивая абстрактными логическими выводами» [6, с. 8]. Концептуальный анализ в когнитивной культурологии, направленный на реконструкцию культурных концептов, позволяет получить новые знания о формировании картины мира, ценностных приоритетах, способах восприятия и понимания окружающей действительности.
Работы, посвященные исследованию концепта, демонстрируют выделение разнообразнообразных компонентов его структуры, но при этом, во всех современных концептологических теориях присутствует ценностная (аксиологическая) составляющая как один из факторов изучения структурированного знания о предмете или явлении. Несмотря на активное рассмотрение данной проблематики, отношение к аксиологическому компоненту концепта остается неоднозначным, однако признается, что аксиологический подход позволяет подчеркнуть интегральный характер концепта, т. е. раскрыть его многомерность и определить его основную функцию – осуществление культурогенной трансляции из одной предметной области в другую [5, с. 18]. Актуальность аксиологических исследований для современной культурологически и когнитивно ориентированной лингвистики не вызывает сомнения. Основополагающим принципом культуры выступает ценность. Культурные ценности обеспечивают «тождественность действующих субъектов», «уплотняясь, они образуют исторические и биографические узлы ценностных ориентаций» [7, с. 268-269]. Описание совокупности концептов способствует моделированию системы ценностей. Согласно функциональному подходу, оценка играет чрезвычайно важную роль при непосредственной коммуникации, т.е. в речи, где затрагиваются интересы участников [3]. Оценка как факт речи носит вариативный характер, который проявляется в конкретных речевых актах.
Возможность лингвистического изучения аксиологической составляющей сознания показана в исследовании Ю.Дольника, выделяющего 1) объективно-оценочные слова, значение которых включает объективный критерий оценки; 2) имплицитно-оценочно-дескриптивные слова, отражающие результат оценки на базе объективного или субъективного критериев в виде реакции субъекта [8, с. 506]. Поскольку в данной работе обозначенная проблема изучается на примере концепта «родственные отношения», для нас представляет наибольший интерес членение второго ряда. Анализ словарных дефиниций ключевых лексем рarenté и родство, объективирующих исследуемый концепт, не позволяет обнаружить какие-либо коннотативные значения, выражающие эмоциональное или оценочное отношение к соответствующему денотату. Оценочный компонент отсутствует и в семантике других номинаций концепта: les parents, la famille, le lignage, la filiation, la cognation, la consanguinité, le cousinage, la descendance, l’ascendance; le parent, la parente, le proche, les proches, l’allié, l’alliée, l’ancêtre, les ascendants и т.д. – во французском языке; родство, родственность, родня, сродство, племя; родственник, родственница, родственники, родные, близкие, домашние, домочадцы, родич, предок и т.д. – в русском языке. Для изучения аксиологической составляющей рассматриваемого концепта мы считаем необходимым обратить внимание на все разнообразие употреблений лексем, номинирующих концепт «родство», «в синтаксических построениях разного формата и системно связанных с ним лексических единиц» [2, с.28].
Для русской и французской лингвокультур характерна ценность контактов с близкими родственниками, хотя их состав отличается в рассматриваемых социумах. Если для французских носителей круг близких родственников, как правило, ограничивается членами нуклеарной семьи (отец, мать и их дети), то для представителей российского общества к числу близких родственников относится еще и старшее поколение. Примечательно, что в обеих культурах выявляется потенциально пренебрежительно-негативное отношение к дальним родственникам: Двоюродный кисель на троюродной воде; Нашему забору двоюродный плетень; Лучше добрые соседи, чем далекая родня. / Mieux vaut bon prochain voisin, que parent lointain (Лучше добрый сосед, чем дальний родственник); Mieux vaut prochain ami que lointain parent (Лучше близкий друг, чем дальний родственник). Носители французской культуры считают соседство с родственниками плохой приметой: Le cousinage est un dangereux voisinage (Родство двоюродных братьев и сестёр — опасное соседство).
В русском социуме отмечается настороженное отношение к родственникам: Родство узнаётся в беде; С родней не без хлопот; Родных много, а как тонуть — не за кого ухватиться. Русскому человеку более комфортно в тесном кругу, состоящем только из членов его семьи: Вся семья вместе, так и душа на месте; Семья в куче — не страшна и туча.
Несмотря на обилие синонимов, выражающих свойственные отношения во французском социуме, в русском языке отмечается бóльшая дробность данной зоны рассматриваемого номинативного поля. Французскому существительному belle-mère в русском языке соответствуют сразу два субстантива: теща и свекровь. Во французском языке нет никаких различий между двумя соответствующими понятиями, что находит отражение в одном и том же способе их номинации. По такому же принципу номинируются и другие члены свойственных отношений: le beau-père – тесть/свекор, la belle-sœur – свояченица/золовка/невестка (жена брата), le beau-frère – шурин/деверь/свояк/зять (муж сестры). Но: la belle-fille/la bru – невестка/сноха (жена сына), le beau-fils/le gendre – зять (муж дочери). В результате данного сопоставления можно сделать вывод о том, что для русского социума является принципиально важным выделять каждого члена свойственных отношений с помощью закрепленных за ним индивидуальных номинаций. Это утверждение свидетельствует о ценности поддержания свойственных отношений между родственниками в русском обществе, признание индивидуальности каждого из членов этих отношений с присущими им специфичными особенностями в исполнении своей семейной роли. Французская лингвокультура относится одинаково ровно ко всем членам свойственных отношений за исключением невесток и зятьев, что говорит о частотности контактов с данными участниками родственных отношений. При этом в обеих культурах выявляется неприятельское и потребительское отношение к невестке со стороны свекрови: Все в семье спят, а невестке молоть велят; Кукушка соловушку журит; Свекровь кошку бьет, а невестке наветки дает. Во французском языке подобные пословицы встречаются реже: A la fille pain et chaise, à la bru croûton et dehors (Дочери – хлеб да соль, невестке – горбушку, да на двор); La belle-mère et la bru dans la même maison sont comme deux chats dans un sac (Свекровь и невестка в одном доме подобны двум кошкам в одном мешке); Gendre et bru sont gens d‘autrui (Зять и невестка – всегда чужаки).
Следует отметить немаловажную роль золовок в родственных отношениях русской семьи, где народный менталитет представляет их как злоязычниц и подстрекательниц: Золовки – колотовки, побей головки; Золовка хитра на уловки; Золовка – зловка; золовка – колотовка; золовка – мутовка. Данные семы являются лакунарными для французского общества.
Особого внимания заслуживают отношения между зятем и тещей. Во французском социуме отношение тещи к зятю сдержанное, чаще всего зять рассматривается как зачинатель ее внуков: Une belle—mère, c‘est une dame qui donne sa ravissante fille en mariage à un monstre horrible et dépravé pour qu‘ils fassent, ensemble, les plus beaux enfants du monde (Alphonse Karr) (Теща – это дама, которая отдает свою дочку замуж за ужасного развратного монстра, чтобы вместе они родили ей самых прекрасных внуков на свете); Qui a un bon gendre, trouve un fils; qui a un mauvais gendre, perd une fille (Тот, кто получает хорошего зятя, приобретает сына, кто получает плохого зятя, теряет дочь).
В русской культуре отношения между тещей и зятем более интимные, чаще всего он становится почетным гостем в ее доме и вторым сыном: Придёт зять, где сметанки взять; Зять на двор — пирог на стол; У тещи зятек любимый сынок.
В обеих культурах можно найти точки соприкосновения в интерпретационном поле, а именно общую сему «дочка для матери ближе, чем сын»: Зять по дочке помилеет, а сын по невестке опостылеет — Le fils unique qui se marie perd sa mère et gagne deux belles—mères (Tristan Bernard) (Женившись, сын теряет мать и наживает двух тещ).
Микрокомпонент «теща» является, без сомнения, самым ярким конституентом рассматриваемого концепта и обладает большой образностью: Belle—mère, fut—elle de sucre, est amère (Теща мягко стелит, да жестко спать, букв.: Даже если бы теща была сделана из сахара, все равно была бы горькой). Здесь четко просматривается перцептивный вкусовой образ, основанный на метафорическом переносе. Когнитивный образ лежит в основе многих афоризмов и шуток, посвященных теще: La difference entre le soleil et une belle—mère? Le soleil est un astre, la belle-mère un désastre (Какая разница между тещей и солнцем? Солнце – это звезда, а тёща – большая беда). В этом случае образ тещи приобретает символическое значение – беды, краха, катастрофы. Le mariage c’est pas la mer à boire, mais la belle-mère à avaler (Мало жениться, нужно еще с тещей прижиться,букв.: Женитьба — это не выпить море, а проглотить тещу). В этой пословице заложен когнитивный образ тещи, с которой трудно найти общий язык, «переваривать» ее, если быть ближе к афоризму. Здесь также имеет место метафорический перенос, каламбур.
Для представителей французской нации характерно, как правило, крайне негативное отношение зятя к теще: Il n’y a pas de bonheur parfait! dit l’homme quand sa belle-mère mourut et qu’on lui présenta la note des pompes funèbres (Jérôme Klapka Jérôme) (Не бывает абсолютного счастья! — воскликнул человек, когда умерла его теща, и принесли счет для оплаты ритуальных услуг).
Специфической особенностью французов является любовь к черному юмору, а концепт «теща» – чуть ли не самой излюбленной темой для афоризмов и мрачных шуток, которые актуализируют отрицательные оценочные признаки концепта: Quel est le poids idéal d’une belle mere? — 5 kg avec l’urne (Каков идеальный вес тещи? – 5 кг погребальной урны с прахом); Comment reconnaitre les bons champignons des mauvais? Faites-les gouter à votre belle-mère. Si elle meurt, c’est qu’ils sont bons (Как отличить хорошие грибы от плохих? Дайте их попробовать вашей теще. Если она умрет, значит, грибы хорошие).
В русском языке также существует подобный анекдот:
— Я вчера в лесу три ведра грибов собрал для тещи.
— А вдруг они ядовитые?
— Что значит «вдруг»?!!
Анекдот дает возможность через парадокс увидеть особенности человеческого бытия, в частности, определенные психологические типы. По ним мы можем наиболее точно судить об отношении к тому или иному объекту. Как уже ранее было отмечено, французскому обществу в большей степени присущ черный юмор, открытое высмеивание порицаемого объекта, в данном случае – тещи: Un homme rentre du boulot, sa femme lui dit: «J‘ai une bonne et une mauvaise nouvelle, ma mère est morte…». L’homme répond: «Quelle est la mauvaise nouvelle?» (Муж возвращается с работы, жена ему говорит: «У меня две новости, одна хорошая, другая плохая. Мама умерла…». Муж в ответ: «А какая плохая новость?»).
Несмотря на наличие идентичных когнитивных признаков, русское и французское понимание концепта «теща» несколько разнится. Русский зять более снисходителен к своей теще, хотя также выделяется сема «негативное отношение», но признак «смерть, как счастливое избавление от тещи» находится на крайней периферии поля. Русские пословицы чаще представляют тещу как нежелательного гостя в доме зятя: Теща в гости катит, зять из дома бежит; Теща в дом, всё вверх дном; Был у тещи, рад утекши. В русских анекдотах теща чаще всего выступает в роли объекта, над которым зять подтрунивает, находит остроумные ходы, чтобы не пускать ее в свой дом:
— Зятёк, убей муху, она переносит заразу
— Угомонитесь, мама, вас она не поднимет.
В отличие от концептуализации естественных объектов и явлений, понятие оценочной концептуализации мира еще достаточно ново, и не получило широкого описания в рамках когнитивного направления. В настоящем исследовании, понимая под оценочной концептуализацией «оценочное осмысление объектов окружающего мира и образование в результате этого оценочных концептов в нашем сознании» [1, с. 104], мы можем констатировать наличие оценочного концепта «родственные отношения». Для представителей любой национальности, данный концепт, обладая набором конкретных когнитивных признаков, в силу своей значимости, обязательно приобретает определенные ценностные характеристики. Семья, семейные отношения рассматриваются сквозь призму ценностной системы человека. Между объектами действительности и их оценочной номинацией всегда стоит человек и его система ценностей. Анализ аксиологического компонента концепта «родственные отношения» позволяет, прежде всего, сделать вывод о значимости исследуемого концепта в русском и французском социумах. Модальность оценки обычно обусловлена степенью близости родства: дальние родственники воспринимаются более негативно, к ним относятся настороженно. Следует отметить также более близкие родственные отношения между представителями русской лингвокультуры. Русский язык стремится к индивидуализации, наделяя определенной степенью значимости каждого члена семьи, что говорит о более тесных контактах с родственниками. Представители французского социума склонны к обобщению и уравниванию таких членов семьи как теща и свекровь, тесть и свекор, золовка, свояченица и невестка, шурин, деверь и зять, номинируя каждого члена микрогруппы одной и той же лексемой. Несмотря на общее отрицательное отношение к членам семьи, связанным свойственными отношениями, в русском обществе они представляются намного душевнее и теплее.
Список литературы:
- Болдырев, Н.Н. Структура и принципы формирования оценочных категорий. С любовью к языку: Сб. науч. тр. Посвящается Е.С. Кубряковой. – Москва – Воронеж: ИЯ РАН, Воронежский государственный университет, 2002. – С. 103-114.
- Васильев В.П., Васильева Э.В. Ассоциативное поле как экспонент концепта. Вестн. Кемер. ун-та. Сер. Филология. Вып. 4 (12). – Кемерово: ЮНИТИ, 2002. – С. 24-34.
- Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. Отв. ред. Г.В. Степанов. М.,: «Наука», 1985 — 228 с.
- Кубрякова Е.С. Краткий словарь когнитивных терминов. – М.: Наука, 1996. – 245 с.
- Ляпин С.Х. Концептология: к становлению подхода. Концепты: Научные труды Центроконцепта. Архангельск, 1997. Вып. 1. С. 11–35.
- Филатова А.А. Концепт как конституирующий элемент культуры (когнитивный подход). Автореф. канд. дисс. 24.00.01. Ростов н/Д, 2007.
- Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб: Наука, 2000.
- Dolnik J. Das axiologische Konzept und die axiologischen Wortfelder. Zeitschrift für Slawistik, Bd. 39. № 4, 1994. S. 504-513.[schema type=»book» name=»ОБЪЕКТИВАЦИЯ АКСИОЛОГИЧЕСКОГО КОМПОНЕНТА КОНЦЕПТА «РОДСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ» В РУССКОЙ И ФРАНЦУЗСКОЙ ЯЗЫКОВЫХ КАРТИНАХ МИРА » author=»Соболева Татьяна Евгеньевна, Ломоносова Юлия Евгеньевна » publisher=»БАСАРАНОВИЧ ЕКАТЕРИНА» pubdate=»2017-05-03″ edition=»ЕВРАЗИЙСКИЙ СОЮЗ УЧЕНЫХ_ 28.03.2015_03(12)» ebook=»yes» ]